Семья не отпускает. Когда-то большая разветвленная дружная семья петербургских-ленинградских Алянских. Они всегда со мной – те, кто ушел. А теперь вот умер и папа, занял место своего вечного отныне пребывания на Казанском кладбище в Царском Селе.
Отец
Семья не отпускает. Когда-то большая разветвленная дружная семья петербургских-ленинградских Алянских. Они всегда со мной – те, кто ушел. А теперь вот умер и папа, занял место своего вечного отныне пребывания на Казанском кладбище в Царском Селе.
Мне грустно. Я чувствую себя тоненькой пока еще живой веточкой, одной из последних на некогда могучем, ныне гибнущем дереве. Мой обожаемый, талантливый, добрый сын, не Алянский – Волков – вот всё, что у меня осталось. Это много, очень много, но и мало.
С папой мы не были близки. Они с мамой быстро расстались (мне не было и шести лет). Московская послевоенная любовь в Петербурге быстро увяла, и оба они отправились в свою новую жизнь с новыми попутчиками. Справедливости ради надо сказать, что оба в дальнейшем были очень счастливы. Меня оставили на берегу, у бабушки и дедушки Алянских – папиных родителей.
Мой отец, Юрий Лазаревич Алянский, родился в 1921 году в Петрограде.
Очаровательный пухлый малыш в матросском костюмчике с плюшевым мишкой в руках смотрит на меня с фотографии Наппельбаума 1924 года. Несколько лет спустя это уже красивый подросток, тоже в матроске, с тросточкой в руках, юный, но уже элегантный. Элегантность и умение носить одежду он сохранил на всю жизнь.
«Маленький лорд Фаунтлерой» – так называли его в семье. Юрочку обожали родители, многочисленные тетушки и кузины, учительницы в школе, соученицы и т. д. и т. д. и т. д.
Папа с юности умел нравиться женщинам самых разных возрастов и положений.
Литературные склонности и легкое перо Юрия были замечены еще в школе. В Театральный институт на театроведческое отделение он поступил за два года до войны. Это был не случайный выбор: театр с детства возбуждал его воображение. Об этом сам Юрий Алянский рассказывает в автобиографической книге «Вылетаю крыльях любви».
22 июня 1941 года. Война. Блокадный город. На фронт Юрия не призвали. Негоден из-за тяжелой болезни глаз, требовалось несколько серьезных операций по пересадке роговицы. Их удалось сделать только в 1943 году в Ташкенте. Оперировал сам профессор Филатов, клиника которого была эвакуирована в Ташкент из Одессы.
«Комендантский аэродром» – так называется рассказ отца, напечатанный в газете «Санкт-Петербургские ведомости». О Блокаде, ее трагических цифрах и датах написано уже очень много, но думаю, что каждое свидетельство человека, пережившего этот ужас, наполненное и через десятки лет живой эмоцией, – ценно. Оно сохраняет для нас Память и Историю. Одна из книг Юрия Алянского называется «Театр в квадрате обстрела» – о тех, кто работал в Ленинграде в дни блокады, кто своим искусством помогал выстоять, не сдаться на милость голода и отчаяния.
В 1943 году отец возвращается в Москву по вызову профессора Стефана Мокульского, крупнейшего театроведа, своего ленинградского учителя, бывшего с 1943 года директором ГИТИСА. ГИТИС в этот период был одним из лучших гуманитарных вузов страны. Лекции здесь читали Дживелегов, Гуковский, Алперс и многие другие известные искусствоведы и филологи.. Поступив сразу на третий курс, в 1945 году он оканчивает институт со специальностью «театровед» и начинает работать литературным редактором в Центральном, а с 1947 года – в Ленинградском радиокомитете.
Передо мной два десятка «корочек» – членские билеты, удостоверения, читательские билеты, – свидетельства нелегкого во все времена хлеба литератора. Сухие записи в трудовой книжке: «принят на временную работу…», «уволен в связи с окончанием временной работы…» говорят о том же. И так – десятки лет.
В середине пятидесятых отец женится вторично. Его спутницей на более чем пятьдесят лет становится артистка Марина Адольфовна Ракова. Ее чтецкие композиции на основе произведений Булгакова, Зощенко, Салтыкова-Щедрина, исполненные на лучших площадках Ленинграда, помнят многие. Совместная жизнь в любви и общая с женой творческая среда дали отцу новый жизненный импульс. Марина была главной женщиной в его жизни, не считая, конечно, Варвары Асенковой – примы Александринской сцены середины XIX века, «королевы водевиля», героини одной из лучших книг Юрия Алянского «Бриллиантовые серьги», вышедшей в 2004 году. Она стала для него эталоном «вечной женственности», которой он поклонялся. По-старомодному галантный, он был равно изысканно любезен и с кассиршей в соседнем супермаркете, и с народной артисткой страны. Коренной петербуржец, отец привносил дух петербургской интеллигентности и благородства и в свои книги, и в окружающую его жизнь.
Вплоть до 1964 года, когда вышла его первая книга «Рассказы о Русском музее» (выдержавшая шесть изданий и переведенная на пять иностранных языков), отец активно занимался журналистикой, публикуясь в ведущих ленинградских и центральных периодических изданиях: от «Смены» до «Правды» и «Известий», писал сценарии для радио и телевидения. Более 30 книг, около 220 журнальных статей и 600 газетных публикаций значатся в библиографическом указателе его работ, изданном в 1999 году к 50-летию литературной работы. И еще многое было написано позднее.
В моем книжном шкафу стоят 35 книг писателя Юрия Алянского и восемь томов, переплетенных в одинаковый синий коленкор. Это его журнальные и газетные публикации, которые он тщательно собирал и хранил. Невинное авторское тщеславие, казавшееся мне чудачеством. Однако теперь, перелистывая эти страницы с аккуратнейшим образом подклеенными вырезками, я понимаю, вернее – чувствую, что никакой Интернет не в состоянии передать ауру этих пожелтевших газетных листков, поблекшую красочность журнальных обложек с фотографиями давно ушедших артистов. То, что в момент написания было сегодняшним и даже сиюминутным – рецензии на забытые ныне спектакли, обзоры, интервью с людьми театра, художниками, композиторами и даже фельетоны, – собранное воедино, становится частью исторического фона, контекстом, в котором жил культурный Ленинград-Петербург на протяжении более чем пятидесяти лет.
И в его книгах тоже живут петербуржцы и ленинградцы, деятели культуры, науки, коллекционеры и библиофилы, из коллекций которых выросли целые библиотеки, просто люди, известные и не очень – те, кто и сделал Петербург культурной столицей.
Один из них – писатель Юрий Алянский, член Союза писателей СССР, член Союза писателей Санкт-Петербурга, член Союза российских писателей, член Санкт-Петербургского союза журналистов, член Союза театральных деятелей Российской Федерации.
Я надеюсь, что эта нить культуры, которая тянется от моего прадеда, петербургского переплетчика Мирона Алянского, моего деда Самуила Мироновича Алянского – «Алконоста», не прервется со смертью папы. Мой сын, петербургский поэт Сергей Волков, держит ее теперь в своих руках.
Я люблю тебя, папа.
Петербург, май 2014 года
Фото из домашнего архива