«Верните фразу»
Воспоминания о работе в газете "Ленинские искры"
Двое мальчишек нещадно дубасили веснушчатого парнишку в кепке. Он отчаянно сопротивлялся, но силы были неравны. Тот, кого избивали, походил на маленького воробышка, на которого напали коршуны. «Господи! Они же его убьют!» Но двое дылд мне были не под силу… А по улице Восстания мирно шли прохожие, не обращая никакого внимания на схватку. И вдруг, откуда ни возьмись, выскочил мальчишка. Он был ещё меньше того, которого избивали, но смело «ввинтился» в драку и стал наносить мелкие, но какие-то очень меткие удары. Почувствовав подмогу, парнишка в кепке тоже перешёл в наступление.
– За друга вступился? – спросила я, когда атака была отбита.
– Нет, просто увидел, что двое напали на одного. Ненавижу, когда избивают слабых.
– Как тебя зовут?
– Тимур.
Конечно, всё решило имя. Меня удивило, хотя, конечно, это была случайность, что сегодняшнего защитника, который, не задумываясь, бросился в бой, звали так же, как и героя повести Аркадия Гайдара «Тимур и его команда».
Придя домой, я записала этот эпизод и назвала «Снова Тимур». Вечером я встречалась со своей однокурсницей Беллой Курковой, которая работала в газете «Ленинские искры».
– Может, это вам подойдёт? – и отдала ей свои листочки.
Наутро раздался телефонный звонок. Звонила Анна Лазаревна Мойжес, заведующая пионерским отделом газеты «Ленинские искры»:
– Зайдите, пожалуйста, в редакцию.
Я и зашла. И осталась на двадцать пять лет… Таких друзей, такого начальства и такого творчества потом уже не было нигде.
Анна Лазаревна Мойжес, напечатавшая свою первую заметку в первом номере «Ленинских искр» и на всю жизнь оставшаяся в этой газете, была человеком уникальным. Не знаю, что она рассмотрела во мне, только сказала:
– Вам надо писать для детей. Это редко у кого получается.
Вы много встречали начальников, которые бы вас только хвалили? Вот именно… Не думаю, что я писала так уж блестяще, но всякий раз, прочитав материал, Анна Лазаревна говорила:
– Молодец, Тамара!
И вырастали, конечно, крылья.
– Поедешь в Москву брать интервью у маршала Будённого, – сказала она однажды.
Потом я узнала, что Анна Лазаревна выдержала целую битву за меня. В редакции было много опытных журналистов, а это интервью считалось престижным. Мне дали в подмогу замечательного фотокорреспондента Николая Петровича Карасёва, человека в два раза меня старше. Но выполнить задание мы не могли. Прибижалось 50-летие советской власти, Будённого хотели видеть все.
– Говорите, приехали из Ленинграда? Вон у нас из Мексики сидят!
Нам объяснили, что врачи запретили Будённому давать интервью из-за болезни, он сейчас в санатории «Барвиха».
– Ну, в правительственную «Барвиху» нам не прорваться! – почему-то весело сказал Карасёв. – Я уезжаю, а Вы, Тамара, оставайтесь, погуляйте по Москве, сходите в театр. Я объясню в редакции ситуацию.
– А как же наше задание, Николай Петрович?
– Вот я и объясню, – он лукаво подмигнул мне, – что вы остались, чтобы попытаться его выполнить.
Я понимала, конечно, что Николай Петрович Карасёв даёт мне возможность воспользоваться «глотком свободы».
Самое удивительное, что задание я выполнила. Меня провезла в «Барвиху» на заднем сиденье своей машины, укрыв пледом, Нина Семёновна Будённая, дочь маршала, с которой я случайно познакомилась в кафе агентства печати «Новости».
31 июля 2014 года исполнилось 85 лет моему замечательному редактору Валентине Львовне Бианки. Поздравляя её, я вдруг вспомнила один эпизод…
К нам в редакцию прислали нового заместителя редактора Василия Демьяновича Пономарёва. Я сдала материал о Михаиле Барышникове, который начинался фразой: «День был обыкновенный. Нет, день был необыкновенный. В этот день выпускник Вагановского училища Михаил Барышников впервые вышел на сцену Кировского театра».
В гранках читаю: «День был обыкновенный. В этот день выпускник Вагановского училища … и так далее». Номер вёл Пономарёв.
– Василий Демьянович, тут пропущена фраза.
– Почему пропущена? Это я её выбросил.
– Это очень важная фраза, восстановите, пожалуйста.
– Послушайте, у Вас и так длинный материал.
Полная «словесная глухота». Мы не понимали друг друга.
Я пошла к Бианки. Прочитав материал, она вызвала Пономарёва. Не глядя на него, а почему-то в окно, грустно сказала:
– Верните фразу.
Думаю, Валентине Львовне не очень-то приятно было «уличать» своего заместителя. Но высокое чувство слова, которое отличало нашего редактора, не позволило ей поступить иначе…
Одно время я заведовала отделом литературы и искусства. От графоманов не было отбоя. Но один «осаждал» особенно упорно. Высокий красивый парень, всегда франтовато одетый, он приходил почти каждый день, садился напротив и начинал вынимать из портфеля свои «произведения». Никакие критические замечания не доходили до него, он собой упивался.
Коллектив «Ленинских искр»
Со мной в комнате сидел Николай Александрович Садовый, наш замечательный капитан Мореходов. Тихий вежливый человек, он никогда ни во что не вмешивался.
В этот день графоман пришёл в роскошном пальто. По обыкновению, уселся напротив.
– Я принёс Вам все свои произведения: прозу, поэму, стихи. Какая из моих вещей Вам больше всего подходит?
– Пальто! – неожиданно для себя сказала я, вспомнив фразу Аркадия Аверченко.
Что тут началось! Он кричал, что его оскорбляют, что он так дело не оставит, что я поплачусь за свою грубость. И помчался к редактору.
Откуда ему было знать, что отличительной чертой нашего редактора Людмилы Анатольевны Анищенко было ни при каких обстоятельствах не сдавать своих. Стараясь утихомирить графомана, Людмила Анатольевна пошутила:
– Ну и что из того, если Тамаре Дмитриевне понравилось Ваше пальто?
– А, и вы туда же!
Он пулей влетел в нашу комнату, схватил свой портфель, который не взял, убегая к редактору, и, засовывая в него свои «произведения», прокричал:
– Ну, вы поплатитесь! Не печатать меня! Это безобразие!
И тут раздался тихий голос Николая Александровича Садового:
– Безобразием, молодой человек, было бы как раз напечатать вас.
Больше мы его в редакции не видели.
Коллектив «ЛИ». В центре – главный редактор Л.Анищенко
Оглядываясь на годы, проведённые в «Ленинских искрах», я всё чаще вспоминаю слова датского сказочника Андерсена: «Нет сказок лучше тех, которые создаёт сама жизнь». И действительно, вся моя жизнь в этой газете была похожа на сказку – добрую, чудесную, удивительную…