Воспоминания Ирины Начаровой
29.01.2018
«Это ваш друг. Губанков»
Когда 25 декабря 2016 года ТУ-154 рухнул в Сочи, для сотен людей в Петербурге ужас трагедии сконцентрировался в одном имени: Антон Губанков. Мы никогда не узнаем всей правды – что произошло при взлете. Так же как не ответим на самый мучительный вопрос: за что Антону – с его ослепительной харизмой, жаждой жизни и неистребимым петербургским геном были уготованы эти гибельные выси, коллективные похороны и могила на подмосковном закрытом кладбище?
У каждого из нас свой Антон Губанков. В книге о нем, которую задумали друзья, авторы попытаются создать портрет поколения. Понять, как уживалась в нем трепетность ленинградского мальчика из интеллигентной семьи (ценителя Бродского и Цоя) с жесткостью управленца, умеющего встраиваться в систему и играть по нужным правилам. Про династию художников, Васильевский остров, филфаковскую юность, золотой губанковский век петербургских «Вестей», журналистские вершины (Гран-при «Золотого пера», ТЭФИ и т.п.) напишут в этой книге.
Я вспомню о тех трех с половиной годах, с 2008-го по 2011-й, когда Антон Губанков руководил петербургской культурой. Сегодня многие считают: Губанков – один из лучших председателей комитета по культуре.
Из своей каморки на Карповке он переехал в самый большой смольнинский кабинет о четырех окнах, все – на Невский. Первым делом поселил сюда вещи, без которых не представлял петербургского дома. Картины родных (в том числе пейзаж с Тучковым мостом, бабушка писала его в блокаду), старая печатная машинка, антикварные книги и много чего еще. В шкаф с дежурным коньяком переехали домашние наливочки в хрустальных графинах. Казенной атмосферы красных дорожек как не бывало. Да, еще был мольберт. На ватмане Антон писал «повестку дня» с дерзкими мыслями по поводу наболевшего. Не поменять ли всех директоров театров? Или: где выступать Шендеровичу?
Новый председатель комитета предстал истинным денди – с безупречными манерами, в рубашках с высоким воротником, стильных костюмах. Сфера встретила чужака настороженно – и не таких съедали. А через несколько месяцев большинство готово было без оглядки идти за ним в светлое культурное будущее: и театры, и музеи, и библиотеки, и школы искусств.
Из сильных журналистов получаются сильные чиновники, это Антон подтвердил на все сто. На всех своих высоких должностях он оставался журналистом, а многие его поступки в бытность на Невском, 40 продиктованы журналистским драйвом. Слово «чиновник» он не любил, под запретом был также Питер: только Петербург. Он обогатил бюрократический язык словами: институция, коннотация, бренд, кластер, тренд, духоподъемный… Подписывал письма губернатору «Ваш навеки». Опытным редакторским глазом вылавливал «глазные описки»: однажды вице-губернатору Маниловой чуть не ушло письмо с обращением «Глубокоуважаемая Адла Юрьевна». Все без исключения адресаты при Губанкове стали глубокоуважаемыми.
Обычно у культурных начальников где-нибудь на двадцать пятом по важности месте значатся поздравления деятелям культуры и руководителям подведомственных учреждений. У Антона они взметнулись до первой пятерки. И увеличились в разы. Добавились журналисты, художники, просто хорошие люди. Он требовал полноценный текст и максимальную индивидуализацию. Никаких банальностей про вклад в культуру, здоровье и счастье в личной жизни. Поэтому Андрею Радину писали про безграничный авторитет и деликатность, Сергею Балуеву – про знание восточной философии и ироничность, Даниилу Коцюбинскому – про верность принципам и неспокойное сердце, Дмитрию Травину – про вдумчивость и человеческое достоинство, Александру Горшкову – про запредельную цитируемость «Фонтанки». Женщинам – обязательно про то, что они божественные и что их красота ослепляет. В конце каждого месяца Антон получал от пресс-службы огромную пачку поздравлений (на следующий месяц), читал каждое. Друзьям иногда добавлял про харизму самца-доминанта или про планы вместе выпить водочки.
А как он выбирал подарки! Это был целый ритуал. Мучился, спрашивал совета – понравится ли человеку его попсация (тоже из его лексикона). Когда Антон уехал в Москву, то попросил присылать ему по этим старым спискам дни рождения. Высылала четыре года смски, каждую субботу на неделю вперед. Последняя ушла накануне катастрофы.
Неожиданно проблемой оказались интервью. Антон, абсолютный перфекционист и сильный стилист, очень болезненно реагировал на механически расшифрованные тексты. При предварительном прочтении отправлял их в корзину. За все время только два интервью с собой он признал безупречными и не исправил ни слова – Димы Циликина и Елены Кром.
Антон Губанков первым из петербургских чиновников завел свой видеоблог. В одном из выпусков сказал о том, что Петербургу как никакому другому городу нужен «кислород культуры». Маховик культурных событий крутился при нем с бешеной скоростью. Ведомство на Невском, 40 фонтанировало креативом. Начала колесить по детским больницам «Театральная неотложка», поехал по Васильевскому острову музыкальный трамвай, во дворах заиграли струнные ансамбли, Петербург и Пермь связал культурный мост, в спальные районы программа «Культура рядом» повезла с концертами оперных артистов. Профессиональные премии «Музейный Олимп», «Прорыв», Премия в области современного искусства Сергея Курёхина, Молодежная премия Правительства города в области художественного творчества; День Достоевского, День Чайковского, Ночь чтения и многое другое – это то, что придумал или деятельно поддержал Антон Губанков. Петербургский культурный форум, который теперь обрел статус международного, – тоже его идея.
Антон не давал покоя ни себе, ни другим. Ключевое слово было: «придумай». Когда город летом 2010-го изнемогал от жары, родилась акция «Глоток зимы». Дед Мороз и Снегурочка в июле при температуре за тридцать общались с народом в Александровском саду. А в декабре там же открыли выставку лучших фотографий конкурса «Петербургская жара». На весеннем субботнике, пока другие чиновники сгребали в скверах прошлогодние листья, Губанков в фирменном комбинезоне мыл памятник Достоевскому – спину любовно мылил специальной пеной, поливал из шланга. С артистами «Театральной неотложки» во 2-ю детскую больницу поехал зенитовский голкипер Вячеслав Малафеев. Ощущение было, что переломы у мальчишек срастались на глазах. Как-то на заседании правительства неуёмный Губанков вступил в «непрофильный» диалог о регулировании рождаемости. Итог – рекомендация комитету по культуре установить в подведомственных учреждениях кондоматы. Пара театров установила. Телеканалы сделали восторженно-ироничные сюжеты.
В 2009-м мы «отменили» концерт Мадонны на Дворцовой. Антон уехал в командировку, накануне при встрече Михаил Борисович Пиотровский сказал, что с ним ничего не согласовали. Губанков позвонил и попросил быстро написать информационное сообщение с его прямой речью. Разослали с заголовком «Концерт Мадонны на Дворцовой – под большим вопросом». Было 13 марта, пятница (концерт планировался 2 августа). Минут через пять новость взорвала информационное пространство. А через десять минут раздался звонок и металлический голос приказал от имени культурного начальства этажом выше новость отозвать. «Ну ты если что скажи, что отозвала. Мало ли какие технические сбои случаются», – посоветовал хитроумный Антон Николаевич. Про то, что ему лично заявили, рассказывать не стал.
За три с лишним года в такой взрывоопасной сфере не было практически ни одного громкого скандала. Хотя угроз хватало. Уже в 2009-м могла рвануть ситуация с мемориальной доской Маннергейму. Губанков собрал представителей общественности и музейщиков, выслушал мнения и сделал вывод: устанавливать ее преждевременно. Упрямую соседку в квартире Бродского, мешавшую созданию музея, решил победить акциями «В гостях у Бродского». Правда, женщину культурные вечера в выкупленных городом комнатах не смутили. И сейчас верится: разрулил бы скандал вокруг Исаакия.
На должность главного по культуре Антон Губанков пришел не только с набором идей, но с четко выстроенной стратегией. Убеждал, что культура – не бюджетная приживалка, а один из градообразующих факторов, та часть нашей жизни, которая делает город более привлекательным и творческим. Не просто окормлял подведомственные учреждения, а занимался культурной политикой. При нем были приняты программные для сферы законы и документы. Итоговый список «хороших дел», разосланный в СМИ в день его отставки, занял несколько страниц. Многое из этого списка живет: вручаются премии, в первое воскресенье июля петербуржцы идут в Кузнечный переулок на День Достоевского. Если не каждую осень, то через раз музейщики садятся на теплоход в преддверии «Музейного Олимпа».
Со стороны могло казаться, что Губанков – этакий стопроцентный везунчик. Ум, внешность, артистизм, характер лидера, чувство юмора, быстрота реакции, креативность, – достоинствами наделен без меры. Но за его триумфальными результатами – титанический труд, работа на износ. В своём «молескине» он записывал аккуратным почерком, строчка за строчкой, всё, что считал важным. Ответственные доклады писал сам, ночами. Спорные документы тоже брал с собой – подумать. Потому что с утра до вечера в кабинет нескончаемым потоком шли люди. Во время передвижения в машине по городу беспрерывно звонил по телефону. Бархатистый голос покорителя женских сердец вкрадчиво начинал: «Алё. Это ваш друг. Губанков».
Когда он стал чиновником, то думалось, что власть – это то место, где при желании людям можно сделать много добра. Тех, кому он помог – административным ресурсом, деньгами, врачами, советами, связями, – не счесть.
Мне не хочется писать о его работе в Москве. Потому, что не его это была история. Хотя, надев погоны, он честно играл доставшуюся роль. И потому, что этот путь привел его к катастрофе. И потому, что за ним в столицу поехала самая солнечная девушка из комитета – Оксана Бадрутдинова. И она тоже погибла там, в Сочи.
В январе 2015-го, когда Антон уже работал в Минобороны, он собрал на свой юбилей много петербуржцев. Пришли все: Пиотровский, Додин, Эйфман, Вилинбахов. Родные, друзья, коллеги-журналисты – больше ста человек. Елена Кальницкая, гендиректор «Петергофа», считает, что Петербург как бы попросил прощения у Антона за то, что не смог (не захотел) удержать его. Получилось, что он тогда простился с городом. Сказал: «Петербург – это навсегда».
Почему незадолго до этого он прислал по электронной почте стихотворение Антона Духовского «Руслом белой реки» с пророческими словами? Почему записал его последним на диск со стихами, который подарил каждому гостю? Почему запостил на своей страничке в Facebook красиво взлетающий «Боинг»? Если и предчувствовал что-то, то никому об этом не сказал. Наоборот, признался близкому другу, что хочет прожить период с пятидесяти до шестидесяти – пору зрелости – максимально плодотворно. Когда разбился тот самолет, Антону Губанкову был 51 год.