Газета, которой больше нет
Вчера исполнилось 105 лет со дня выхода первой молодёжной газеты страны - тогда петроградской, а затем ленинградской и петербургской "Смены".
Дата знаковая, хотя и не столь круглая, как юбилей пятилетней давности, который был отмечен встречей сменовцев разных поколений в Доме Журналиста. Одним из организаторов и ведущих той встречи был наш коллега по Союзу Аркадий Соснов, работавший в "Смене" с 1976 по 1989 гг. Тогда же, к столетию "Смены" он написал небольшой мемуар о том, как работалось в молодёжке, о технологиях и нравах журналистики той поры. Эти заметки представляют интерес и сегодня, ведь питерская "Смена" была и остаётся феноменом отечественной прессы, нашим общим наследием, которое положено хранить и изучать
Коллаж Павла Маркина
Недавно в Санкт-Петербурге отметили столетие газеты «Смена» – первой в стране рабоче-крестьянской «молодежки». Газета уникальная: в первом номере – напутствие Ленина, среди авторов – Горький, Маяковский, Светлов, Гранин, в ней выросли многие именитые журналисты. В лучшие времена тираж этого областного издания достигал 300 тыс. экземпляров! Газета, бесперебойно выходившая даже в дни ленинградской блокады, была закрыта решением собственника в октябре 2015 г. Сегодня мы публикуем заметки сменовца, лауреата Премии Союза Журналистов СССР Аркадия СОСНОВА.
О нагрузках и командировках
В «Смену» я пришел в 1976 г. из НИИ (был автором у Геннадия Селезнева, впоследствии Председателя Государственной Думы, а в ту пору главного редактора; поручился за меня зав отделом рабочей и сельской молодежи Олег Петриченко). Пришел на договор – это значит, без ставки, на мизерный гонорар. Договор – проверка на выживание. О личной жизни пришлось забыть. Каждый день носился по городу вместе с матерым сменовским фотографом Михаилом Ширманом, чтобы выдавать репортажи об ударном труде комсомольско-молодежных бригад. Ширман локацию предприятий знал как свои пять пальцев и загружал меня по полной – два, а то и три завода в день.
После одного из таких рейдов, вконец измотанный, вернулся ближе к вечеру в редакцию. Сел писать заметку в номер и обнаружил, что не могу ее начать. Через полчаса в кабинет заглянул Петриченко и увидел меня в ступоре перед чистым листом бумаги. Еще через полчаса – та же картина. Олег все понял, спросил: «Как зовут твоего героя?» – «Зачем тебе? – промямлил я. – Ну, Петр Иванов». – «Где он работает?» – «В кузнечном цехе» – «Пиши: Встав на трудовую вахту, комсомолец Петр Иванов из кузнечного цеха…» – «Олег, я не могу так кондово» – «А дальше сам, – усмехнулся он. – Газета с дыркой в полосе не выйдет!»
В таком ритме продержался девять месяцев, после чего меня взяли в штат, при этом кого-то из хороших ребят перевели на договор – кадровый конвейер в «Смене» действовал безотказно. Стали получаться большие материалы (спасибо наставнику Сергею Грачеву), начались ближние, а потом и дальние командировки. Чем хороша была «Смена» – она давала возможность ездить по стране, благо билеты дешевые, а райкомы и горкомы комсомола были везде. Выполнишь план по своим и авторским строчкам, позвонишь куда-нибудь в Уренгой: помогите разместиться, и вперед! За 13 лет я как спецкор газеты побывал в Карпатах и на Камчатке, на Кольской сверхглубокой скважине и в Кушке – самой южной точке СССР, на БАМе и КАТЭКе, на Нефтяных Камнях и у последних из удэге… Чем особенно хороша была «Смена» – она публиковала отчеты об этих поездках, с продолжением, двухколонниками (мы их называли «колбасками»). А еще хороша была «Смена» близостью к Лениздату. Договорившись с одной из его редакций, ты мог издать тематический сборник этих очерков – книжку! Мне это удалось дважды…
О технологиях и письмах
Писать приходилось много, перепробовал и шариковые, и перьевые ручки. Сейчас все иначе: на компьютере в эпоху Интернета, конечно, легче работать, но я помню, как не хотел в 90-е годы переходить на комп. Была теория, что слово должно пройти через руку, сердце и потом уже лечь на бумагу. И, невзирая на большую чернильную мозоль на среднем пальце, я втайне гордился, что каждое слово пропускаю сквозь себя. А потом довольно быстро убедился, что, когда набиваешь слова на клавиатуре компьютера, они проходят тот же путь. А насколько же легче редактировать написанное, насколько проще уточнять фамилии и даты через сеть, чем у специальной справочной службы. Тогда у газетчиков, и сменовцев в том числе, был такой волшебный телефон, по которому можно было обратиться чуть ли не с любым вопросом – и тебе не всегда сразу, но отвечали. Помню пароль «Тайшет 405». Уж не знаю, при Смольном была эта служба или какой другой инстанции. Поскольку приходилось много работать с письмами (отвечать на каждое!), а попадались авторы назойливые и подчас неадекватные, можно было по специальному номеру узнать, не состоит ли данный товарищ на учете в психдиспансере. И тут уж как повезет: если состоит – можно было его письма игнорировать.
О защите целителя
Лично я больше всего писем получил после статьи про одного целителя. Он придумал приборчик, состоящий из двух электродов: один прикладывал к разным точкам тела пациента, другой тот держал за щекой. Точечный метод, вроде электроакупунктуры. Не очень гигиенично, но эффект был потрясающий, он вылечил десятки больных, которым другие врачи помочь не могли. Тем не менее, метод его не признавали, поскольку медицинского образования у этого новатора не было. Ко мне он обратился за помощью, потому что я тогда возглавлял в «Смене» сектор научной молодежи и все изобретатели вечных двигателей были моими клиентами. Я понимал, что газете обкома комсомола негоже рекламировать целителей, поэтому построил публикацию строго на фактах и письменных свидетельствах исцеленных. Очерк назывался «Тромб» (как символ противодействия официальной медицины инновациям, которые нуждаются в проверке и поддержке). В день выхода этого текста отправился куда-то по своим делам, а вернувшись на Фонтанку, 59, нарвался на скандал. Дескать, я парализовал работу редакции, потому что телефоны «Смены» разрывались: половина жителей города желали получить контакты нашего героя. Потом получил мешок писем, на каждое из которых надо было отвечать, сделал две подборки откликов… В итоге целителю (его зовут Вольдемар Доминикович Рагель, он до сих пор живет в нашем городе и бьется за свой метод) дали какой-то сертификат, но в большую медицину все равно не пустили. Кстати, среди тех, кого он спас, был тогдашний секретарь обкома комсомола.
Примерно в те же годы газета «Смена» и ее эксперты стала инициаторами перевода стрелок часов по стране в соответствии с биологическим временем. Публиковали мы и статью о молодых ученых, раскрывших секрет истуканов острова Пасхи – ребята разработали и с помощью экспериментов проверили теорию о том, как островитяне передвигали каменных колоссов. Вряд ли подобные материалы могли появиться где-либо, кроме нацеленной на поиск и открытия «Смены».
О «Сменке»
Вспоминая о «Смене» и сменовцах, не забыть бы о ее летне-осеннем приложении «Смена на студенческой стройке», освещавшем деятельность строительных и сельхозотрядов. Она распространялась по отрядам, рассказывала о трудовых буднях студентов и в то же время была отличной школой (а для кого-то и ликбезом на тему «Как делать газету») для начинающих журналистов.
В 1985-м году руководить «Сменкой» тогдашний главный редактор Татьяна Федорова поручила мне – сюрприз малоприятный: собирался в отпуск, в командировку, а тут – с нуля набирай штат, придумывай концепцию, систему рубрик, договаривайся о графике выпуска, рассылке по отрядам. Но постепенно втянулся. Собирать «штыки» пришлось поштучно, в итоге сложилась молодая команда: Андрей и Владимир Петровы, Миша Полковников, Артем Лисочкин, Женя Голубев, Витя Кокосов… Кто-то уже «тискался» в большой «Смене», кто-то был на подступах. Занятно, что Константин Осипов, ныне известный спортивный журналист и писатель, тоже начинал у нас. Он принес какую-то цифирь, типа статистики матча «Зенит» – «Брондбю», я не понимал, что с этим делать, но подумал – есть же среди стройотрядовцев заядлые болельщики, им будет интересно.
Смешно было, когда Кокосов (ныне тоже писатель) привез заметку из стройотряда в Канделяброво. Мы долго допытывались у него, что это за населенный пункт, пока не догадались, что это Каннельярви. Особо надо сказать об Ирине Потехиной, нынешнем вице-губернаторе Санкт-Петербурга. У нее было несколько заметок в «Смене», но что-то не сложилось, исчезла с горизонта. Я ее разыскал, пригласил на «третий трудовой семестр» и сразу Ирина стала первым пером нашей доблестной газетки: в каждом номере ударный материал. А вскоре и в штат большой «Смены» ее приняли. Закончила сезон наша дружная редакция планеркой на капустном поле и фотографией на память.
О цензуре
Еще одно отличие тогдашних СМИ от нынешних – наличие официальной цензуры под названием Горлит. Цензоры сидели в отдельной комнате на шестом этаже Лениздата рядом с типографией, и ни одна полоса не могла выйти в свет без их подписи. Это были довольно милые образованные люди (в традициях русской дореволюционной цензуры), один из них даже книгу написал о топонимике города. Они объясняли, что ничего против нас, пишущих, не имеют, но, раз уж приставлены блюсти инструкции, то ни на шаг от них не отступят. Причем речь не всегда шла об идеологии – в этой сфере действовали фильтры и механизмы контроля на уровне руководства редакции (плюс самоцензура), по принципу лучше перебдеть….
Помню, как я безуспешно бился за материал о молодом ученом, защитившем докторскую диссертацию «Экономические противоречия при социализме» (это уже год 1987-й был на дворе). На все мои доводы о единстве и борьбе противоположностей как основе развития, о том, что диалектический материализм – составная часть марксизма-ленинизма, о том, наконец, что диссертация защищена в советском вузе, зам. главного редактора с металлом в голосе отвечала: «Так не будет!». Не может быть противоречий при социализме, и точка. И материал, естественно, слетел с полосы.
Но вот, казалось, безобидная развлекательная заметка о дельфинах, которую я поставил на колонку в своей странице молодых ученых и специалистов «Эврика». Полосы надлежало согласовывать с цензорами заранее, чего я легкомысленно не сделал. И вдруг часов в 10 вечера мне звонит дежуривший по номеру Геннадий Селезнев: «Срочно к цензору!». В тревоге и недоумении взлетаю наверх (два лифта – один на четвертый, другой на шестой этаж), и цензор Артур Тимофеев показывает мне на полосу с обведенной и перечеркнутой заметкой: «Снимаю!». Оказывается, в ней сообщалось, что у дельфинов есть такой орган – мелон, который помогает им ориентироваться в воде. «Ну и что, раз об этом написали, значит, это уже не тайна!» – лопочу я, предчувствуя худшее. «Нельзя», – ласково отвечает Артур и в знак особого доверия разрешает мне заглянуть в толстую книгу, где написано, чего НЕЛЬЗЯ – например, не допускаются публикации, разглашающие сведения, которые могут относиться к оборонной тематике…
А номер надо сдавать прямо сейчас! Артур соглашается оставить половину заметки, другую – про мелон повторно безжалостно перечеркивает. Я судорожно придумываю пятиэтажный заголовок, чтобы занять освободившееся место, и прошу верстальщика разбить заметку на шпоны (тонкие свинцовые пластины, которые вбиваются между строк и увеличивают расстояние между ними). В результате строчки моей заметки плавают на полосе сами по себе как дельфины в океанариуме. А утром на доске в приемной главного редактора читаю подписанный им приказ о строгом выговоре А. Соснову за срыв графика сдачи номера.
С цензурой шутки плохи.
Вместо эпилога
«Смену» часто сравнивали с грядкой, на которой вырастали кадры для более «взрослых» и солидных изданий. Так, в сущности, и было, что видно хотя бы на примере работавших в одно время со мной (1976–1989 гг) коллег. Геннадий Селезнев, прежде чем стать спикером Госдумы, был главным редактором «Комсомольской правды», «Учительской газеты», «Правды», успешную карьеру в федеральных СМИ сделали Михаил Белоусов, Ирина Потехина, Инна Ткаченко, Игорь Пестун, Сергей Разин, Наталья Корконосенко… Кто-то стал известным писателем, как Вячеслав Недошивин (знаток Серебряного века) и Андрей Константинов (мастер криминального жанра). Кто-то возглавил СМИ, как Наталия Чаплина («Ленинские искры», «Час пик», «Росбалт»), Виктор Югин (ТРК «Петербург»), Олег Петриченко («24 часа»), Сергей Грачев («Реклама-шанс», «Пять углов»), Александр Горшков («Фонтанка.ру»), Сергей Балуев («Город»)… И это далеко не полный список. Может, в сменовской «грядке» был особый витамин плодородия? В любом случае, феномен этой легендарной газеты – тема для нынешних и будущих историков журналистики.