"Честно говоря, устаешь от дураков"

Создатель и руководитель Санкт-Петербургского государственного академического театра балета и Академии танца, народный артист России Борис Эйфман сам себя называет "пишущим хореографом". Беседуя с директором Дома журналиста Людмилой Фомичевой на встрече проекта "Культурная столица", он показал, что является еще и "говорящим хореографом". О чем бы ни говорил Борис Эйфман – о прошлом или будущем, о профессиональных балетных нюансах или обычных жизненных ситуациях – все звучит необычайно интересно, выразительно и вдохновенно.

Миссия

Борис Эйфман родился в 1946 году в Алтайском крае. Отец – мобилизованный перед войной на строительство завода танковых двигателей инженер, мама – врач.  Когда семья переехала на родину отца в Молдавию, Борис занялся балетом в студии при Дворце пионеров. В 1960 году поступил на только что организованное хореографическое отделение Кишиневского музыкального училища, уже в 1962 начал преподавать сам, став руководителем той самой студии при Дворце Пионеров. Переехав в Ленинград, в  1972 году окончил балетмейстерское отделение Ленинградской государственной консерватории имени Римского-Корсакова.

- Меня часто спрашивают, откуда у меня любовь к танцу. Мне кажется, все в нашей судьбе предопределено. Если есть судьба, ее надо почувствовать, принять и всю жизнь служить ей. Я с очень ранних лет почувствовал способность к сочинению хореографии. И это, конечно, особый дар и особая миссия – возможность общаться с тысячными аудиториями на едином языке – языке тела, который понятен и проникает от сердца к сердцу, от чувства к чувству. Уже больше полувека этим серьезно занимаюсь. Еще в 15 лет в балетной школе я начал сочинять хореографию, а уже в 16 руководил студией, увлекал людей. После мне очень повезло с выбором между Москвой и Ленинградом. Тогда в Москве был ГИТИС, в котором балетмейстерское отделение существовало десятилетия, а в Ленинграде его только-только сформировали. Но меня потянуло в Ленинград. Я в нем впервые побывал еще в музыкальном училище с танцевальной группой.  И я был просто очарован.

Бывает родство душ, и я ощутил его в 16 лет в Ленинграде. Я помню заснеженный город, Адмиралтейство, ступеньки, на которых стоят львы… Уже тогда я понял, что хочу жить и творить в этом городе. Поэтому, когда встал вопрос выбора, я поехал учиться в Ленинград.

И мне в этом очень повезло. В 60-е годы и в Консерватории, и в Кировском театре, и в Вагановской школе еще были люди, которые застали Серебряный век. Это были носители той прежней культуры в отношении к окружающим, в отношении к профессии, во всем, вплоть до движения головы. Мне безумно повезло окунуться в эту сказку и впитать в себя все это с ненасытной жаждой и наслаждением. Удивительное было время. Я тогда очень часто ходил в Лавру. Мы все понимаем, что в нашем городе жили и творили многие. Но одно дело, когда ты это знаешь, другое дело, когда приходишь на могилу Чайковского, Достоевского… Там посидишь и что-то такое ощущаешь необыкновенное, наполняющее тебя духовной творческой энергией. Это не мистика, это действительно существовало, по крайней мере, в то время, что наполняло меня, провинциального мальчика, каким-то особым содержанием. И оно стало тем аккумулятором, который меня питает и дает возможность творить до сих пор.

Новый балет

Санкт-Петербургский государственный академический театр балета создан Борисом Эйфманом еще в 1977 году. Первоначально труппа называлась "Новый балет" и работала при Ленконцерте. Ее руководителя многие представители классической школы называли "хореографическим диссидентом", а следящие за соблюдением "линии партии" 10 лет пытались "прикрыть лавочку".

- Я по природе своей хореограф, и у меня есть свой внутренний мир. Я уже в 21 год снял свой первый телефильм-балет "Вариации на тему рококо" на музыку Чайковского.

В любой профессии, если ты профессионал и имеешь какое-то дарование, ты хочешь реализовать себя и внести что-то свое в развитие этой профессии, науки, искусства.

Но тогда канон Большого театра был основополагающим в нашей профессии. Если ты хотел состояться и стать успешным, ты должен был соответствовать канону. А я хотел реализовать себя и выражать свое видение развития отечественного балета. Первая программа "Нового балета" сразу вызвала активную позитивную реакцию зрителей, особенно молодежи, потому что эта была новая хореография, новая музыка, в том числе и практически запрещенная в СССР, например, Пинк Флойд. Зато реакция Ленинградского обкома партии и лично товарища Романова был очень негативной. Помню, как он кричал на Галину Семеновну Пахомову, которая заведовала отделом культуры: "Когда ты прикроешь эту лавочку?"

Но она нас не могла прикрыть. И не только потому, что ко мне хорошо относилась. Мы каждый год выезжали на гастроли в Москву, в концертный зал "Россия". И после наших выступлений в газетах "Правда", "Известия" появлялись позитивные статьи – московские журналисты меня в то время очень поддерживали. И как можно кого-то прикрыть после хвалебной статьи в газете "Правда"? Нас на полгода оставляли в покое, а потом опять вызывали Галину Семеновну: "Когда ты прикроешь эту лавочку?" И опять мы уезжали в Москву… Так длилось 10 лет, с 1977 по 1987. Очень тяжелый период, когда нужно было сохранить себя как художника.

Когда внешней свободы никакой, важно сохранить внутреннюю свободу и независимость, чтобы остаться художником.

Каждый спектакль, который я ставил, должен был пройти худсовет, чтобы быть показанным зрителям. И этот худсовет просто уничтожал меня. Никогда не забуду, как я показывал балет "Безумный день". Один из уважаемых музыковедов сказал: "Вы знаете, что эта комедия Бомарше была предвестником французской революции? Где у вас на сцене это?"  Конечно, было очень трудно сохранить свой театр и свою индивидуальность. Удивительно другое: на заре перестройки я ставил балет "Мастер и Маргарита". Думал, что это последняя возможность оставить доброе имя о себе, потому что театр уже практически закрывали. И вдруг те же критики, которые еще год назад меня уничтожали, в 1987 году сказали: "Вот смотрите: это новое искусство новой России". И началась совсем другая жизнь.

Театр

В этой "другой жизни" Театр балета Бориса Эйфмана стал широко известен во всем мире. Однако до сих пор не имеет собственного помещения. Дворец танца, решение о строительстве которого было принято еще в начале этого века, до сих пор остается "в планах". Дворец должен был стать частью многофункционального комплекса "Набережная Европы", расположенного в Петроградском районе на участке между Биржевым и Тучковым мостами на берегу Малой Невы.

- Это печальная история. Не моя, а нашего города.  Там, на набережной Невы был ГИПХ - Государственный институт прикладной химии, - где создавалось ракетное топливо. Есть анализы этой почвы, показывающие, что в ней содержится вся таблица Менделеева и более того. И это в самом сердце Петербурга.  Теперь вместо ГИПХа там десятилетия стоит огромное химически зараженное озеро. Вода проникает в почву, стекает в Неву... Я поражаюсь даже не властям, которые все время говорят, что это федеральный проект, а нашим общественникам и энтузиастам.  У нас есть много обществ, много знаменитых и уважаемых мной личностей, которые активно занимаются сохранением архитектурного наследия, облика старого Петербурга, экологией.  Если где-то на Невском не так кирпич положат или упадет кусок штукатурки, тут же поднимается шум. 

Столько лет за синим забором, которым окружены 10 гектаров земли в центре Петербурга, стоит огромное химически зараженное озеро, и все молчат. И общественники молчат. И экологи молчат. И журналисты молчат. Какой-то заговор молчания. Это поражает.

Хотя я на этой почве уже стал фаталистом. Если суждено тебе получить театр – получишь, если не суждено – никто не поможет, ни журналисты, ни общественники. И самое удивительное, ведь все хотят. Проект есть, место есть, деньги отпускаются, но… нагайки нет. А очень бы хотелось получить стены и сцену не дряхлым старичком. Театр еще нужно сделать востребованным, успешным. Нужно время, чтоб это все наполнить жизнью, но время уходит…

Гастроли

Отсутствие собственных "стен" сделало Театр балета, наверное, одним из самых гастролирующих театров нашего города. Сегодня Театр известен любителям танцевального искусства Северной и Южной Америки, Европы, Азии, Австралии…

- За каждое выступление в Санкт-Петербурге мы платим большие деньги. Аренда Александринского театра – дорогое удовольствие, даже с теми льготами, которые они нам дают. Когда же мы выезжаем на гастроли – нам платят. Кстати, даже если бы и готовы были платить больше за аренду, у Александринского театра есть своя жизнь, свой репертуарный план. Они просто не могут нам больше дней предоставить, и мы с пониманием к этому относимся.

Тем не менее, артисты должны танцевать, работать и зарабатывать. Слава богу, мы востребованы и с каждым годом все больше и больше. Особое ощущение у меня было от гастролей в этом году в Нью-Йорке. Мы выступаем там буквально каждый год уже 20 лет. Но раньше были в другом театре, с маленькой, не очень удобной сценой. В этом году появился богатый меценат, который помог арендовать Театр Дэвида Коха знаменитого Линкольн-центра. И мы показали с оркестром четыре спектакля. Потрясающий успех и аншлаг. При этом мы были в апреле, когда между странами начались серьезные обоюдные обвинения. Я знаю, что на выступления российских артистов порой приходили зрители с плакатами и так далее. И я этого очень не хотел и боялся. Но у нас все было наоборот.  После каждого спектакля зал вставал и кричал на английском: "Браво, русские".

Это удивительная сила искусства – дипломатия культуры. Это единственное, что сегодня в мире может людей сближать и какие-то их добрые человеческие чувства вызывать. Политика разъединяет людей. Политика – это борьба за власть, а искусство – общение душ. Когда в мире все больше противостояния и борьбы, сила искусства становится все более значимой для существования человечества.

Скоро в Петербурге пройдет Культурный форум, на котором я – один из руководителей секции "Балет и танец". У нас будет круглый стол "Балет в эпоху холодной войны". Казалось бы, политиканство. Но для нас это возможность говорить о силе и значении искусства. Ведь в то время параллельно с угрозой атомным оружием использовалось оружие культурной дипломатии. Каждый раз, когда возникали мировые катаклизмы, сразу из СССР в Америку или Англию посылался Большой театр или ансамбль Моисеева… Эскадроны наших певцов и танцовщиков, которые вызывали сумасшедший успех. Это началось еще в 1956 году, когда в Лондон приехал Большой театр, мир увидел Галину Уланову и был потрясен.

Скажу вам честно, что для нас очень важны не только выступления на западе, но и в России. В прошлом году у нас были незабываемые гастроли в Большом театре. Две недели, шесть программ, 14 спектаклей – ни одна труппа мира никогда за всю историю театра не гастролировала на этой исторической сцене в таком масштабе. За что я очень благодарен дирекции Большого театра. И Москва, куда мы ездим практически 40 лет, как бы заново открыла наш театр, наше искусство. У нас был огромный успех, и эти гастроли и для меня, и для всех артистов театра стали абсолютно незабываемыми.

Хореография

Борис Эйфман поставил более 50 балетов. В репертуаре его театра снискавшие всеобщее признание спектакли "Анна Каренина", "Евгений Онегин", "Роден, ее вечный идол", "Красная Жизель", "Чайковский. PRO et CONTRA", "Русский Гамлет" и другие. Сейчас идет работа над новой постановкой, которая переосмысляет античный миф о ваятеле, влюбившемся в собственное творение. Балет назван "Эффект Пигмалиона", и его премьера состоится 6 февраля на сцене Александринского театра.

- Я нахожусь в постоянном поиске новых идей. Выбор сюжета для меня всегда самый трудный, мучительный вопрос.  Ведь выбираешь тему, с которой проживешь год-полтора жизни очень близко. Выбираешь героев, которые станут частью твоей жизни, в чей мир ты погрузишься.  Например, "Анна Каренина", на показ которой я поеду сразу после нашей встречи. Взять и рассказать на сцене огромный роман Льва Толстого – сложно. Только когда ты понимаешь, что можешь открыть что-то неизвестное в этом очень известном романе, можно за это браться. После выбора сюжета возникает проблема музыки. Музыка – основа основ.  Ты знаешь сюжет Толстого, понимаешь, как будешь выстраивать драматургию балета, но сама хореография зиждется на музыке. И как выбрать из океана музыки то, что будет отражать свою фантазию, твоих героев.

Все это очень долгий мучительный процесс. Я – хореограф пишущий, когда готовлю спектакль, много пишу. Мозги у меня балетные, эмоциональные, мысли разбегаются, но, когда пишу, они собираются. При этом я могу полгода работать над каким-то сюжетом, читая все по теме, а потом, исписав огромные тетради, отложить их в сторону. Нет, это не мое.  

Я единственный хореограф нашего театра. Это и хорошо, и плохо. Потому что артисты, наверное, хотели бы поработать и с другими хореографами. Но для нас каждая постановка – это возможность продолжения существования нашего театра. Приглашение молодых хореографов – это огромный риск, успешных спектаклей последнее время создается мало, а потерять мы можем очень много.

Если спектакль будет иметь успех, то мы будем продолжать жить, если не будет успеха, нас перестанут приглашать, и театр можно закрывать. Каждый спектакль для меня – это ответственность перед театром, защита его права на существование.

Сейчас мы готовим балет "Эффект Пигмалиона". Я перевел это все во вневременное пространство, и метаморфоза главной героини у нас происходит не путем фонетики, а через танец. Но какой танец? Мы знаем замечательный фильм "Галатея", классический балет. Но у нас метаморфозы проходят через бальные танцы, которые нашим артистам пришлось изучать. Они как будто бы простые, а на самом деле очень сложные. Надеюсь, что в этой постановке мы покажем еще одну грань своей незаурядности

Отмечу, что есть такой термин в психологии – "эффект Пигмалиона". Идея психологического феномена, открытого Розенталем, коротко говоря, в том, что если внушать человеку, что он гений, то в конце концов он станет гениальным… Есть и обратный "эффект Голема", когда человеку твердят, что он плохой и бездарный, то в конце концов он деградирует, и все, что потенциально в нем было, погаснет.

Академия

"Эффект Пигмалиона" Борис Эйфман решил не только показать на сцене, но и реализовать в жизни. Он уверен, что каждый учитель и каждый родитель – своего рода Пигмалион. И создал свою школу, которая в 2013 году провела первый набор. В Академии танца Бориса Эйфмана дети, собранные со всей России, обучаются не только балету, но и общеобразовательным предметам, живут в центре Петербурга, ходят в свой музей, а в скором времени еще будут выступать в собственном театре.

- С идеей создания новой школы балета я в 2010 году пришел к Валентине Ивановне Матвиенко, которая тогда была губернатором. Идея появилась в результате моих мук руководителя театра, который получает артистов, не способных танцевать мою хореографию, и которых приходится в течение нескольких лет готовить. Это потери времени. Надо сказать, что Вагановская академия, особенно сейчас при Николае Максимовиче Цискаридзе, находится на подъеме. Я очень рад ее возрождению, потому что все, что есть во мне профессионально хорошего, я получил в этой академии.

Зачем нужна еще одна школа, когда есть замечательная Академия Вагановой? Затем, что уже давно назрела необходимость создания альтернативного направления и воспитания артистов балета нового поколения. Классика – это фундаментальная дисциплина. Она главная и в Вагановской академии, и в нашей.  Но неслучайно мы своих детей и внуков учим иностранному языку. Без английского языка молодому человеку сейчас не пробиться.

Наша альтернативная программа по изучению современных направлений танца – это тот иностранный язык, который необходим артисту балета. Нельзя сейчас ограничивать себя только классической отечественной школой.

С другой стороны, у нас очень серьезная социальная программа. Мы ездим по всей стране, заглядываем в маленькие города и поселки и находим там "перлы". Зачастую это дети из многодетных семей, бедных социально неблагополучных семей. И мы этих детей из зоны риска вытаскиваем и привозим в Санкт-Петербург. Если в Вагановскую академию детей берут после четвертого класса, то мы принимаем с первого класса.  Они к нам приходят в 7 лет – это пластилин, из которого можно вылепить то, что необходимо. И у нас дети учатся на полном пансионе. Питание, одежда, проживание, обучение, лечение – все за наш счет. Конечно, серьезно помогает государство и спонсоры. Кстати говоря, Сбербанк, который поддерживает ваш проект "Культурная столица", один из наших главных спонсоров.

Интересно, что постановление о создании театра подписала Валентина Ивановна Матвиенко, а через 2,5 года я разрезал ленточку на его открытии вместе с Георгием Полтавченко, который уже стал губернатором. Он нас тоже очень поддержал и помог открыть при Академии общеобразовательную школу. Мы очень серьезное внимание уделяем не только профессиональному, но и общему образованию. Наши дети участвуют и побеждают в различных олимпиадах. Представьте, ученик балетной школы – победитель математической олимпиады. Это же Книга Гиннеса.

Честно говоря, устаешь от дураков. Хочется, чтобы появилось новое поколение не только профессионалов, но и людей образованных, настоящих интеллигентов.

Наш первый выпуск состоится через два года. Сейчас в школе учится 300 детей, когда заполнится вся – будет около 500. У нас на территории еще есть памятник деревянного зодчества – особняк Добберт. После реставрации получился просто сказочный домик, и мы решили сделать в нем музей балета. Ведь в городе нет музея балета. Есть потрясающий музей при Вагановской академии, который собирается уже 200 лет, но это музей Академии, все экспонаты которого посвящены выпускникам школы. А мы хотим создать музей балета в целом, включая современный балет.  Первая экспозиция музея была сделана в честь моего 70-летия, ее посетило много людей. Кто еще не видел, посмотрите. Не потому, что это моя экспозиция, а потому что очень интересно получилось.  Дизайнеры использовали какой-то новый подход к выставочному делу. И сам особняк потрясающий, одно из немногих сохранившихся в Петербурге деревянных зданий. Потом мы хотели сделать выставку к 5-летию Академии, но этому помешал финансовый вопрос. Мы все же надеемся, что найдем средства и продолжим создание музея. Хочется, чтобы в городе появился музей танца.

В следующем году у нас откроется детский театр танца, не имеющий аналогов в мире. Театр специально для танцующих детей. Он сейчас строится и войдет в наш большой комплекс, который стал настоящим центром детского эстетического и профессионального образования.

Я думаю, что, создав Академию, мы дали толчок к появлению  поколения артистов с новым менталитетом, открытых к инновациям и развитию. Это те молодые люди, которые станут создателями нового направления нашего отечественного балета.

 ПЕРЕЙТИ К ФОТОАЛЬБОМУ

О следующей встрече проекта «Культурная столица» мы сообщим на нашем сайте, ВКонтакте и Фейсбуке, Телеграм-канале (Nevsky70). Следите за нашими анонсами.

Фото: Марина Денисова

«Культурная столица» – это цикл вечеров в Доме журналиста на Невском, 70, объединяющий общим названием встречи с наиболее яркими, известными, творческими, по-настоящему интересными людьми Санкт-Петербурга и России. В афише цикла – имена ученых, актеров, педагогов, режиссеров, общественных деятелей. Проект «Культурная столица» представляет зрителям современную интеллектуальную элиту, даст возможность задать вопросы лидерам мнений, задуматься об актуальном и важном, наполнить жизнь историческими, культурными и социальными смыслами. Ведет встречи председатель Союза журналистов СПб и ЛО, директор Дома журналиста Людмила Фомичева. Проект реализуется при поддержке Северо-Западного банка Сбербанка России. Публикации о всех прошедших встречах проекта "Культурная столица"

09.11.18

spbsj.ru