Во весь голос
Сегодня в Санкт-Петербурге работает более 30 радиостанций. В основном, это, конечно, музыкальный формат, но есть и те, которые со слушателем разговаривают. Насколько важен тембр голоса, его окрас, подача, умение говорить четко и правильно? Вот что думает об этом руководитель «Радио России-Санкт-Петербург» Татьяна Мартыненко.
Мартыненко: У радио есть такая удивительная особенность, я даже не знаю, как ее сформулировать. Вот мне достаточно голоса. Буквы – они тленны, а голос - он бессмертен. И когда поэты пишут «Я целую Ваш голос», я понимаю, что они имеют ввиду. Потому что это многообразие голосов, это такой оркестр, в нем столько инструментов музыкальных, совершенно особых. Мне даже иногда не интересно, о чем человек говорит, я пропускаю мимо ушей, я наслаждаюсь голосом. Есть магия у радио.
Иванова (арт-директор Дома журналиста): Вот здесь, Татьяна Владиславовна, я соглашусь, потому что, по моему опыту, многолетнему опыту работы на радио, на петербургском радио, потом на «Эхо Москвы», информация забывается, слова уходят, остается в памяти эмоция, а эмоция – это голос, настроение и твое внутреннее состояние, с которым ты обращаешься к слушателю. Уважаемые гости, вопросы… Светлана Алексеева, коллега.
Алексеева (из зала): Сейчас мы говорим о том, что голоса уже становятся не так важны, и для радио, и для телевидения. Уже много форматов, когда, к сожалению, великому, разрешается говорить как угодно, любой разговор как на кухне, и тут не важен ни тембр, ни дикция, к сожалению великому. Как вы относитесь к современному радио, которое позволяет себе обходиться без этого голосового формата?
Мартыненко: Я плохо к этому отношусь, потому что, вынуждена повториться, это все-таки профессиональное требование. Тут не может быть никакой дискриминации, не может быть никакого субъективного отношения «мне нравится – не нравится». Не в этом дело. Это профессиональное требование. Ну, если человек заикается, ну простите, есть газеты, есть информационные агентства. Если Вы эти требования имеете ввиду. Есть другие, это, конечно, вопрос русского языка. Это очень серьезный вопрос, это вопрос больной. Когда-то я автоматом поправляла человека, была у меня такая привычка, не очень хорошая, кстати, привычка. Она сформирована работой на Ленинградском радио, когда у нас была, допустим, летучка и вел руководитель, директор эту летучку, и он ошибался в каком-то слове, и вся летучка хором его поправляла. И он говорил: «Большое спасибо, учту». Вот я тоже так привыкла, а теперь я этого не делаю. Знаете, почему? Потому что несколько раз мне просто сказали: «Ты загляни-ка в новые словари». Я заглядываю в новые словари, и что я там вижу? В лучшем случае, «допустимо», в худшем случае уже, извините, я не права. Норма изменилась, да…
Иванова: Норма подвижна, она, естественно, идет за языком, язык тоже развивается, принимает какие-то новые формы. Но меня здесь в вашем ответе и Светином вопросе взволновало, не побоюсь этого слова, другое. Смотрите, на Ленинградском радио, которое мы все так любим и сегодня в любви ему признаемся бесконечно…
Мартыненко: Да, я не устаю это говорить.
Иванова: Да, и я не устаю тоже. Это был эталон правильного русского языка, и все, кто жил в Ленинграде, потом в Санкт-Петербурге, знали, что правильно говорят на радио. Люди, которые слушали радио, тоже старались говорить правильно. Сегодня мы потеряли этот эталон?
Мартыненко: Мы стараемся не терять…
Иванова: Или он не востребован?
Мартыненко: Нет, нет, он безусловно востребован. Ну скажите, разве вас не царапает?
Иванова: Меня еще как царапает …
Мартыненко: Не режет ухо? Ирочка, ну мы же не двое таких, правда? Очень много людей, которых это коробит. Кстати сказать, нам очень много могут простить радиослушатели, но нам никогда не простят речевую ошибку – позвонят, напишут, обязательно заметят…