Война не заканчивается в одночасье
Участник ВОВ, член Союза журналистов СПб и ЛО Андрей Аркадьевич Бобыльков поделился своими воспоминаниями о военных годах с SPbSJ.ru. Для него война – это не только героизм, кровь, смерть, но и что-то наивно-детское, о чем вроде бы и вспоминать неловко. В 1941 году Андрею Бобылькову было всего 14 лет…
- Каким запомнилось начало войны?
- Жили мы с мамой в Костроме. Уже в самом начале войны появились хлебные карточки. Маме по ним полагалось 600 г хлеба в день, мне – 400 г. Я был все время голоден: время роста, и мама отделяла мне хлеба из своей пайки. И я подумал: если уеду, мама будет съедать весь свой хлеб, что ей так будет лучше. Глупость, конечно.
Собрался я в Ташкент. Это я прочитал повесть Александра Неверова "Ташкент-город хлебный", в которой главный герой – мальчишка – отправляется из голодающего в 20-е годы Поволжья в Ташкент. Думал: подамся в Ташкент, а оттуда вышлю мамочке посылку с продуктами. То-то она обрадуется. И осенью 1941-го, стащив у мамы наволочку и сделав из нее вещмешок, убежал из дома. Предполагал плыть в лодке до Астрахани, а там уж, думал я, до Ташкента как-нибудь доберусь, - хоть пешком. Плыл этак дней десять в полной уверенности, что Волга-матушка доставит до Астрахани. А однажды ночью – багром мою лодку бакенщик подцепил. Показался я ему подозрительным, и он меня силой на берег вытащил, а оттуда в милицию. Бить меня стали, кровь горлом пошла, а я худенький – много ли мне надо? Все выспрашивали: куда, мол, муку дел? Не понимаю: "Какую муку? Я в Ташкент собрался ". Они не слушают, и меня в камеру предварительного заключения, где целая компания молодых людей призывного возраста сидела – по краже. Тогда как раз по деревням уполномоченные ходили, продукты собирали на нужды фронта, и порой перекосы были, у кого-то последнее отнимали. Вот те ребята и решили "восстановить справедливость". Ночью открыли амбар, муку-то забрали и раздали. За это их к "вышке" быстренько приговорили (но потом дали возможность искупить вину кровью – и на фронт, в составе штрафбатов). В общем, все-таки поверили в милиции в мою непричастность и домой отправили.
- В Ташкент так и не добрались?
- Нет. Урок хороший получил.
- В 1943-м Вы были ранены на подступах к Сталининграду. Снова сбежали, но уже не в Ташкент, а на фронт?
- Нет. Я пошел в кочегары на грузовой тягач-танкер. Такие по Волге жидкое топливо доставлял. Сдружился в кочегарке со своим ровесником – Гришей. Время военное: на каждом танкере охрана. Четыре мелкокалиберных пулемета стоят. Немецкие самолеты за судами охотились, бомбили. И еще угрозой стали мины. Заденет баржа с топливом такую мину – и все, огненный столб метров на 80 вверх, и так и будет стоять, пока не выгорит. В 1943-м, когда уже немцев от Сталининграда отбросили, и до нас "очередь дошла". Немецкий летчик увидел наш танкер, и к нам. Низко так подлетел. Расстреливает пулеметчиков. Вот и последний падает. И тут мой Гришка, который, я точно знал, и стрелять-то не умел, рыдая и крича "Гады, гады!", бросается к пулемету и строчит как заведенный. И погибает – одновременно с немецким летчиком. Все-таки подбил Гришка самолет. Вот при том обстреле меня и ранило в ногу. А в 1944 году пошел я армию – чтоб расквитаться с немцами за Гришку.
- И дошли до Берлина?
- В Берлине не был, нашу часть под Кенигсберг бросили. А закончилась для меня война в 1946 году только, в 1951 году демобилизовался.
- Вы сказали, что для Вас война закончилась в 1946-м. Почему?
- Война же не заканчивается в одночасье. Да, День Победы – 9 мая 1945. Но и после этого дня звучали выстрелы, лилась кровь.
В мае 1945 года я оказался в секретной группе радиотелеграфистов, а осенью 1946 года нас, пять человек (среди них еще один Гришка), направили под Минск, в деревню. Была информация, что в тех краях осели бандеровцы, и нашей задачей было выяснить, так сказать, места, пароли, явки. Мы приехали в гражданской одежде, у каждого – своя легенда. Я – как бы агроном, не имеющий родных, детдомовец. Поселился я в доме рядом с полем. В соседнем доме – мой Гришка. И с ним такая трогательная история случилась: влюбился он в дочку хозяев Марысю. Там семья жила: мама, папа, дочка Марыся да ее младший братишка-пятиклассник.
Узнали мы нужную информацию. Нужно возвращаться. А Гришка накануне отъезда решил сказать хозяевам правду, что мы здесь на задании, уезжаем, но он скоро вернется и посватается. Родители Марыси не препятствовали, и напоследок разрешили им прогуляться. Вот с той прогулки Гришка не вернулся.
Вбегает ко мне Марыся, растрепанная, в слезах, тянет на поле. Я – за ней. А там возле стога – Гришка. Неестественно так стоит. Стог сена руками обхватил. Я подбегаю: а Гришка уж синий весь, и вилы – под ребрами. Оборачиваюсь – у соседнего стога стоит бандеровец и Марысин брат маленький. Оба с гранатами. И кидают в нас с Марысей эти гранаты. Марысю наповал, меня же судьба хранила: только ранило, и снова в ногу.
- Кто же вас выдал?
- Маленький Марысин брат. Он у бандеровцев был. Его уж потом повешенным в лесу нашли. То ли сам свел счеты с жизнью, то ли помог кто-то. Понимаете, такая была масштабная нацистская пропаганда, что и детей втягивали. Это тоже ужасно.
Сейчас Андрей Аркадьевич много работает с молодежью, часто выступает в школах, и не только Петербурга. В феврале этого года, например, посещал Мурманск, общался с учениками гимназии № 9, в которой создан музей "История Полярных конвоев". Он исследует малоизвестные страницы Великой Отечественной войны, и особенно увлечен историей Полярных конвоев, о которых долгое время мало что говорили. Надо отметить, что делом сохранения памяти о войне, он занимается всю жизнь. В 60-е годы, работая на Пятигорской телестудии, делал материалы о ветеранах, в том числе готовил праздничную передачу к 20-летию Победы.
SPbSJ.ru, с разрешения автора, публикует очерк "Память", написанный Андреем Аркадьевичем в 1960 году для Пятигорского телевидения, с его пояснениями и примечаниями, сделанными уже в наше время.
Фото автора и из архива А.А.Бобылькова