Лучше развиваться самому, чем писать о чужих успехах
В нашей рубрике "Журналист меняет профессию" было уже так много героев, что впору предположить: журналистика – не столько самостоятельная профессия, сколько состояние, позволяющее ищущему человеку найти свой истинный путь. Известный степист Евгений Лагранский подтверждает эту мысль своим рассказом.
– Евгений, как водится, с самого начала: почему потянуло в журналистику?
– Сейчас сам пытаюсь понять: действительно, почему? То ли потому, что был наслышан, у журналистов жизнь интересная, они со всеми общаются, везде бывают, а, скорее всего, к выбору этой публичной профессии подтолкнула меня моя особенность: в детстве я сильно заикался и старался победить свою неуверенность, беря пример с таких известных людей, как учитель Ильин, читающий лекции, или композитор Андрей Петров, свободно, хоть и с заиканием, дающий интервью. Я понял, что знанием предмета, о котором рассказываешь, можно компенсировать недостаток произношения. Тем не менее, отвечая урок в школе, от волнения часто просто молчал. И помню, как дрожал от страха, когда брал интервью для газеты "Смена" у ведущего известной телепрограммы "Вокруг смеха" Александра Иванова. В газете была рубрика "Большая перемена", для которой мы опрашивали разных знаменитых людей и задавали им всего три вопроса, среди которых был такой: "О чем вы мечтали в 15 лет?". И мне самому было тогда 15 лет.
– Как быстро Вы из неуверенного в себе школьника стали корреспондентом ведущей городской газеты?
– Уже в восьмом классе я стал писать в местную газету Ломоносовского района "Балтийский луч", где высказывал свое мнение о давлении коммунистов на активистов комсомольской организации, чем вызывал недовольство учителей. А потом стал сотрудничать со "Сменой", что вносило разнообразие в школьные будни. Иногда от газеты меня отправляли на какую-либо молодежную конференцию, и я мог свободно пропускать уроки, представляя учителям официальное письмо. Помню, как-то принес в класс газету со своим материалом про одноклассника и почувствовал себя знаменитым (смеется). В общем, была слава. Веселое было время!
– И заикание удалось победить?
– Часто, попадая в ситуацию, когда нужно хорошо говорить, становишься более уверенным и невольно забываешь о заикании – клин клином вышибается. Хотя в университете на факультете журналистики, куда я поступил после школы, был один замдекана, так он, встречая меня в коридорах, из-за заикания называл "профнепригодным". Но я считаю, что студент-журналист становится профнепригодным, когда занят только учебой. Я же в аудиториях появлялся редко, потому что уже вовсю работал, сотрудничая с разными изданиями.
– Какие темы Вы освещали?
– Я мог писать о чем угодно, начиная от сложной аппаратуры и заканчивая женским бельем. Читая мои статьи, девушки благодарили меня за то, что я даю им много полезной информации. К каждой статье я серьезно готовился, чтобы писать о предмете со знанием дела, поэтому все думали, что я в этой теме профессионал. Уровень журналиста оценивается в том числе и по тому, насколько профессионально он пишет на любую тему. Хотя я понимал, что в более выгодном положении те журналисты, которые не учились на журфаке, а пришли в журналистику из другой профессии.
– А танец Вы тоже стали изучать профессионально, прежде чем писать о хореографии?
– Еще в школе я занимался бальными танцами. Всегда любил танцевать, в десять лет на Масленицу даже получил паровозик за лучшее исполнение лезгинки. А на первом курсе университета, когда в России стала популярна ламбада, я, как любопытный студент, пришел на мастер-класс по этому танцу. В перерыве там танцевал степ Михаил Михайлович Уманец. Ламбаду я быстро освоил, но заниматься стал степом – зацепило. Михаил Михайлович стал моим первым учителем. Но танец для меня долгое время был хобби и нескоро перерос в профессию, хотя я писал о нем безусловно со знанием дела. Как-то мне позвонил издатель журнала "Танец" и предложил с ним поработать. Через этот журнал я познакомился с Вадимом Каспаровым, в это время создававшим школу "Каннон данс", а фестиваль современного танца OPEN LOOK мы с ним вместе придумывали, сидя на Малой Конюшенной в кафе. Параллельно я сотрудничал с разными изданиями, в том числе делал рубрику "За барной стойкой", где рассказывал про всякие коктейли. А в 1997 году на Петербургском телевидении в программе с Павлом Рыжковым мы делали передачу "Танцующий мир".
– Постепенно наметилась узкая специализация в журналистике?
– И не только в журналистике, но и в смежной профессии. Как пиарщик, я стартовал с раскрутки новогоднего проекта "Елки-палки International" с участием клоунов из Англии и Голландии, музыкальных фестивалей, продвижением африканского ресторана "Зебра". Но основной деятельностью в этой сфере считаю работу в танцевальной компании "Каннон данс", где мне еще лучше удалось совмещать мое хобби с профессией. На одном из гала-концертов у меня было 7 съемочных бригад разных каналов. Я стал посещать все мастер-классы и старался участвовать во всех степовых фестивалях, а со временем понял, что лучше заниматься только своим делом и совсем отошел от пиар-деятельности и тем более от журналистики.
– В это время Вы уже были профессиональным танцором?
– Большой опыт я приобрел в международном танцевальном лагере Herrang Dance Camp, который шведы организовали в деревушке под Стокгольмом, туда съезжались танцоры свинга и степа со всего мира. Я учился у лучших американских степистов, посещая их мастер-классы также на фестивале Featbeat в Финляндии и "Степ-параде" и позднее в "Вортексе" в Москве. А потом стал выступать и сам обучать степу. Однажды, попав на музыкальный фестиваль "Петроджаз", я увидел, что музыканты играют джаз, а зрители стоят, никто не танцует, а музыка очень зажигательная. Ведь степ и свинг – это танцы, которые зародились под живую джазовую музыку.
Сейчас не только моя танцевальная студия "Dance Fabrique", но и другие активно участвуют в этом музыкальном фестивале, органично соединяя музыку и танец, заполняя паузы между группами танцевальными мастер-классами. Студия моя расположена в центре города, в мансардном помещении, откуда открывается вид на крыши Петербурга, здесь есть и барная стойка, за которой я встречаю гостей (смеется). Люди приходят в том числе за общением.
– Кто Ваши ученики?
– Очень разные люди: от детей, которые увидели степ на ютубе, студентов, посмотревших старое кино с Фредом Астером или Джином Келли, до пенсионеров, желающих к юбилею удивить внуков. Учился даже настоящий полковник-десантник, который получил травму после прыжка с парашютом, и врачи рекомендовали ему разрабатывать ногу. Есть "жаворонки", с ними начинаются занятия ранним утром, после чашечки кофе с круассанами. Есть любительница степа из Бразилии, жила в Петербурге, пока ее муж Жозе Моуриньо играл за "Зенит". Один из моих талантливых учеников и теперь уже мой партнер – Артем Терехов. Я два года преподавал в Театральной академии степ для актеров, вчера опять позвонили, просят у них вести степ. Как-то я делал постановку танца для двух сотрудников строительной компании ЛСР, которые хотели удивить своих коллег на новогоднем корпоративе. Мы с ними репетировали номер два месяца, и они выступили на "ура" перед коллегами. Первый урок степа давал актеру Даниле Козловскому, когда он готовил свою концертную программу. Занимался у меня и чемпион мира по боксу Дмитрий Кириллов, по рекомендации тренера сборной для подвижности ног на ринге. Для своих учеников и их друзей я провожу летом степ-джаз теплоходы, где мы выступаем под живую музыку.
– Журналистика за последние годы изменилась не только качеству, но и по видам, благодаря Интернету. А степ постоянен?
– Степ постоянно развивается, впитывая в себя новые ритмы. В отличие от линди хопа и чарльстона, он не стоит на месте и всегда современен. Это уже далеко не только ретро, а очень модное и современное танцевальное направление.
– Но все же танцуют сальсу?
– Впервые про сальсу я написал в журнале "Танец" еще в начале 1996 года, когда мы проводили мастер-классы бродвейского хореографа Фила ЛаДука. Я спрашивал его о том, что в Нью-Йоркских клубах танцуют люди? Он мне сказал: свинг и сальсу. Потом мы привозили в Петербург кубинских танцоров. Поначалу студенты из Латинской Америки устраивали вечеринки в студенческих общежитиях, в эпоху клуба "Фиеста Латина" за баром стоял перуанец Карлос Торрес. Когда многие сальсеросы кубинцы уехали из России, я ему говорю: "Хватит за баром стоять! Танцуй, делай школу". И он создал крупнейшую школу сальсы в городе. А степ всегда пользовался популярностью. И спасибо Голливуду, что он поддерживает этот интерес, подбрасывая нам американские фильмы, связанные с 20-ми, 30-ми и 40-ми годами. Как только появлялся "Чикаго", "Великий Гэтсби" и "Артист", "Ла-ла лэнд", степ опять начинал кружить людям голову. Красивые наряды, стильные люди, гламур… Этот танец у людей ассоциируется с временами великой депрессии и является своего рода лекарством. А один мой друг заметил, что вечеринки в стиле "Чикаго" – это ностальгия по лихим 90-м. Не будут же все в малиновых пиджаках отмечать новый год. Но, что меня не очень радует, уровень танцев в голливудском кино падает. Вначале снимали профессиональных танцоров, сейчас пытаются сделать хореографию под актеров, которые начинают изучать степ прямо на съемочной площадке, и это отражается на качестве степа.
– Значит, степу не так просто научиться?
– За короткое время я могу обучить некоторым "фокусам", чтобы люди могли танцевать с удовольствием и удивлять своих непосвященных друзей, но это нельзя назвать профессиональными танцами. В кино не должно быть самодеятельности. Но, спасибо ютубу и всем телевизионщикам, которые приглашают степистов и поддерживают интерес к танцу. Ведь степ можно танцевать везде, на минимальной площади и под любую музыку, даже под попсу и блюз или вообще без музыки, потому что ты своими ногами рождаешь музыку, являясь и танцором, и музыкантом. Сейчас очень много молодежи стало заниматься степом.
– Поэтому и нынешний фестиваль социального танца "Петроджаз-танец" привлекает так много народа?
– Да, это большая танцевальная реплика летнего фестиваля "Петроджаз". Фестиваль объединяет все жанры любительских танцев, начиная от степа и сальсы и заканчивая фламенко и болливудом. Это будет большой праздник танцев, который начнется 15 сентября и завершится 29-го гала-концертом на новой сцене Александринки, а 28 сентября у нас в студии будут проходить мастер-классы по степу.
– Давайте вспомним о журналистике, за что Вы благодарны этой профессии?
– Журналистика мне дала многое… Например, педантичность и дотошность, которая необходима степисту и присуща журналисту. Кстати, я упустил момент, что в детстве закончил музыкальную школу по классу баяна, а любимый аксессуар баяниста – отвертка, и у степистов отвертка всегда под рукой. Я подкручиваю ей набойки, когда слышу, что что-то пошло не так. Ведь степ можно и на слух воспринимать.
– А как отвертка связана с журналистикой?
– С журналистикой она никак не связана (смеется). Любопытство – вот еще, наверное, общая черта. Но не могу сказать, что я ностальгирую по той работе. Была, конечно, какая-то романтика вначале, когда писал то, что хочется, во имя какой-то конкретной цели. В журналистике мне не очень нравилось то, что сегодня ты об одном пишешь, завтра – о другом, не успевая сосредоточиться на любимой теме. А мне хотелось заниматься чем-то одним, найти что-то свое. Если пиар делать – то свое направление пиара, а не разбрасываться и не хвататься за все, за что тебе заплатили. Человек может долго искать себя, но на самом деле надо просто понять, чем ты можешь заниматься, даже если тебе за это не будут платить деньги, тогда – это твое.
– Вы так плавно ушли из журналистики, что даже этого не заметили…
– Я просто понял, что могу заниматься другим делом и ничего не потеряю. У меня остались знакомые в СМИ, но я по журналистике не скучаю, лучше, мне кажется, развиваться самому, чем писать о чьих-то успехах. В журнале "Танцующий город" как-то вышла публикация про степ и свинг с моей фотографией на обложке: я бы мог просто написать об этом. И я ощутил себя по другую сторону этой профессии – это очень интересный момент, когда ты переходишь из амплуа пишущего человека в разряд героя.
Посмотреть все материалы рубрики: "Журналист меняет профессию"
(рубрика действует в рамках проекта "Поддержка", реализуемого на средства гранта Санкт-Петербурга)