"По-прежнему интересно смотреть, как беседуют два человека"
Новость о том, что Александр Лукьянов, обладатель «Золотого пера» и номинант премии «Тэффи – Регион», ушел из профессии, была из разряда тех, в которые не хотелось верить. Он всегда фонтанировал идеями и заражал этой энергией окружающих, так что и работать с ним, и просто общаться - одно удовольствие. Поражал Александр еще и теми дерзкими мечтами, которые двигали его по карьерной лестнице. Всегда почему-то казалось, что рано или поздно Лукьянов возглавит какой-нибудь петербургский, а может, и федеральный телеканал и поразит нас всех свежим ветром профессиональных перемен. Тем грустнее было услышать сейчас от генерального директора продюсерского центра «L&A» Александра Лукьянова: «Вся эта работа в студии – словно и не со мной происходило».
– А ведь раньше журналистика, работа в студии тебя «заводили». Когда же все изменилось?
– Ощущение, что я начинаю отдаляться от профессии журналиста, который сосредоточен на этом ремесле, а журналистика – это ремесло, появилось примерно два года назад, когда работы в продюсерском центре «L&A» стало так много, что время оставалось только на нее. Помню, как мне было стыдно перед программным директором «Радио «Зенит» Валерием Жуком, за то, что не делаю ничего нового в эфире. В то время по понедельникам мы вместе с Игорем Евдокимовым вели программу… как же она называлась? Уже даже забыл! Подводили итоги футбольной недели, обсуждали матч «Зенита». И я понимал, что уже месяца три-четыре иду по накатанной, никак не развиваюсь. Я не успевал иногда даже посмотреть толком матч «Зенита», что-то прочитать, разобраться. Все происходило в такой спешке. Тогда я понял: надо довести футбольный сезон до конца и уходить из радиоэфира.
На радио "Зенит" с капитаном "Зенита" Анатолием Тимощуком
– И это говорит человек, который с детства мечтал быть журналистом! Сколько тебе было, когда ты начал публиковаться?
– Первая заметка вышла в газете «Петровский курьер» в августе 1999 года. Мне было 14 лет. Газета раздавалась бесплатно, я почему-то думал, что раз она не продается, наверное, не так много людей готовы в ней работать. Решил, что там нужны авторы и пошел туда.
– Откуда такое страстное желание заниматься именно этим? Никто ведь из твоих родных с журналистикой связан не был?
– Как человек, склонный к самокопанию, я пытался это рационально объяснить самому себе, но пришел к выводу, что нет ни одного фактора, который на меня повлиял бы мощнейшим образом и заставил бы с детства мечтать о карьере журналиста. При том количестве орфографических ошибок, которые я делал в школьных диктантах, писать мне вообще было запрещено (смеется)! Но хлипкая тройка по русскому языку не останавливала. В пятом классе я писал тексты, которые мой папа на работе распечатывал на компьютере в количестве 10 экземпляров – мы это называли газетой, а я их раскладывал в почтовые ящики в моей парадной. Потом писал в газету класса, делал спортивную газету лагеря, куда ездил летом, радиопрограмму. Но я помню, когда я задумался о профессии журналиста впервые. Моя бабушка сказала мне, что есть потрясающе интересное занятие в жизни – дипломат. Разные станы, интересные встречи, языки. Ты, мол, задумайся об этой профессии. Я был классе в пятом тогда и смотрел передачу «Умники и умницы». Смотрел и думал: «Саша, если ты не можешь ответить ни на один вопрос, который там задается, то какое тебе МГИМО?!»
Бабушка говорила, что есть еще одна потрясающая профессия, не дипломатия, конечно, но тоже очень интересная – это, Саша, журналистика. Тоже путешествовать по миру, общаться, рассказывать другим о том, что видел. И вот после этого я стал задумываться об этой профессии. А потом я пошел в школу журналистики при Дворце пионеров и с тех пор писал.
– В «Комсомольскую правду» ты пришел уже с большим опытом? В свои 17 лет?
– «Комсомольская правда» и «Петербург-экспресс» были первым официальным местом работы. До этого я писал в «Смену», где редактором отдела спорта был ставший впоследствии одним из моих самых близких друзей Даниил Орловский. Вообще, я благодарен журналистике за то, что она дала мне друзей. И это огромное счастье. Так вот, писал я в «Смену», что-то получалось. И в какой-то момент я узнал, что «Советский спорт» собирает новую команду. Был 2001 год, «Зенит» взял «бронзу» с Юрием Морозовым. Осенью 2001 года я позвонил в московскую редакцию газеты «Советского спорта» и сказал, что я хотел бы попробовать писать им из Петербурга. Мне предложили, как это принято и должно быть, написать репортаж о матче «Зенита». Написал. После чего Владимир Рауш, набиравший питерский корпункт, который должен был издавать питерское приложение к газете, позвал меня и Сергея Циммермана. А поскольку «Советский спорт», «Комсомольская правда» и «Петербург-экспресс» принадлежали одному издательскому дому, я работал в петербургской редакции, где издавали три газеты. И стал писать в эти газеты, после чего мне предложили стать штатным корреспондентом.
– При этом в какой-то момент, ты решил уйти из спортивной журналистки и хотел, как мне рассказывали, писать о кино.
– Вообще, я много чего хотел одно время. И второе время, и третье (улыбается). Смешно: парню 33 года, а он воспоминаниями делится! Но, действительно, много чего было, Берлинский кинофестиваль, в частности. Может, под влиянием коллег, может, немного устал от спорта, но я стал писать о том, что принято относить к отделу культуры. И в чем я ничего не понимал. Андрей Губин, Игорь Николаев, Тарзан… Кино мне всегда нравилось и нравится. Я обожаю этот вид искусства, считаю, что это величайшее, что было придумано. Но мое увлечение киножурналистикой продолжалось недолго. С середины 2003 года я работал только в спортивной журналистике и ушел из нее уже в свой продюсерский центр. Это был потрясающий период в карьере, и, на мой взгляд, он очень вовремя закончился. Настало время делать следующий шаг.
– Ты делал блестящую карьеру на телевидении, снимал документальные проекты и вдруг… С чего вообще возникла мысль создать собственный продюсерский центр?
– Во многом банально – деньги. Я хотел купить машину. Получал я на тот момент, работая на четырех договорах, выше среднего по меркам питерской журналистки, но при этом понимал, что мне все равно нужно занять деньги на машину. Или не есть ничего и не пить, никуда не ходить месяцев десять. При этом появилось понимание, что тележурналистика – это вопрос вкусовщины. Многое зависит от руководителя: нравишься ты ему или нет. Это не значит, что ты плохой или хороший, это объективно субъективный момент. Вкусовщина. Сегодня этот ведущий работает в кадре, завтра приходят другие руководители и ставят в кадр другого человека. Вчера был брюнет, сегодня будет блондин, вчера был бородатый, сегодня без бороды, вчера молодой человек новости читал, а сегодня взрослый мужчина, которому верят люди старше 35 или 45 лет. А вы, молодой человек или девушка, или вы, пожилой человек, пожалуйста, освободите место и занимайтесь чем-то другим. Стабильности практически никакой. И просчитать заработок невозможно. Но был еще и момент неожиданности в принятии решения создать свой продюсерский центр. Вот так, однажды проснувшись, понять, что не в абстрактном «когда-нибудь», а сейчас хочешь заниматься производством видеоконтента самостоятельно. Быть продюсером. Даже если не получится, все равно ты должен двигаться по этому пути.
– Ты понимал, что тебя на этом пути ждет?
– К тому моменту я уже 7 лет работал на канале 100ТВ. Ничего круче, чем создание произведения, в котором есть звук, картинка и текст, я в журналистике не встречал. Я читал великие тексты, слышал потрясающие радиопрограммы – все жанры интересны, но картинка, звук и текст есть только на телевидении. Для меня телевизионная журналистика – важнейший жанр. Я очень уважаю пишущих людей, но телевидение – это верх.
– Помнишь, как тебя на телевидение пригласили?
– Да. В 2008 году позвонил Артем Татаринов, который возглавлял спортивную редакцию на 100ТВ, сказал, что будет делать программу о футболе и «Зените», показывать отрывки матчей и разбирать их, поэтому нужен человек, который разбирается в футболе. Приглашает на тракт – это что-то вроде кастинга. Я пришел, мы все записали сходу, договорились созвониться, уточнить детали. Только через несколько лет я понял, что на самом деле никто не был уверен, что я смогу этим заниматься, что меня тогда рассматривали как одного из кандидатов. А я уже чуть ли не на работу шел, думал: все хорошо, через две недели эфир. Это такая наивность, но она помогала, потому что я не волновался. Когда начинал волноваться – намного хуже получалось.
Телеканал "100ТВ".
Александр ведет передачу "Голевой момент" (слева) и репортаж с матча хоккейного СКА
– Тебе, человеку пишущему, газетчику, сложно было переключаться на тележурналистку?
– Мне, наоборот, казалось, что по сравнению с газетчиками телевизионщики меньше работают. Мы пишем статьи по 4, по 5 часов, интервью расшифровываем, потом согласовываем, а здесь съездил на выезд, написал текст на 2 минуты, прочитал. Только когда я начал работать и разбираться во всем этом, начал понимать сколько деталей нужно держать в голове на сьемках и как это сложно. Вообще, не могу сказать, что мне в работе что-то давалось тяжело: новые редакции, новые жанры. Но и легко мне это не давалось. За все так или иначе приходилось бороться либо конкурировать. И от чего-то отказываться. От тех же денег, когда выбираешь работу, которая тебе интересна, но там меньше платят. Очень трудно было дождаться предложения постоянной работы на телевидении. Не просто раз в неделю вести программу, что уже здорово, но войти в штат. А тебе говорят – нет ставки, месяц нет, два, три, полгода. И вроде рвешься, готов работать корреспондентом, а возможностей нет. Переживаешь, нервничаешь. А еще есть и внутренняя борьба. Хорошо или плохо написал, сделал тот или иной материал. Эмоциональные затраты были очень большие, и постоянно страх подвести коллег, не сделать что-то.
– А как понять, что написанное тобой – хорошо? Когда другие хвалят?
– Конечно, очень хочется, чтобы хвалили и даже восторгались. Особенно, когда ты молодой и амбициозный. Но, на мой взгляд, ты никогда себя не обманешь. Я убежден на 100 процентов, что ты сам всегда знаешь, получилось или не получилось. Ты можешь в этом себе не признаться и решить, что день был прожит не зря. Но точно в какой-то момент этого или следующего дня ты признаешь внутри себя, что получилось не все. Можно относиться к этому как сумасшедший перфекционист и сойти с ума. А можно как нормальный рациональный человек, который понимает, что не все всегда получается.
Ты точно знаешь, когда получилось хорошо. Никто тебя не убедит в обратном, если это внутреннее ощущение есть. Это не самоуверенность, не эгоизм, это признание того факта, что тебя могут хвалить как угодно, но, если чувствуешь, что что-то не так, значит что-то не так. И наоборот.
– Но ведь нужны же и какие-то ориентиры в профессии, чтобы понимать, что такое хорошо и что такое плохо?
– Безусловно. Я благодарен поколению журналистов, работавших в 1990-е и до начала 2010. Эти люди росли, становились редакторами, брали новых людей, воспитывали их. Система работала, и масса талантов появилась. Практически в каждой сфере журналистики мы можем назвать две-три личности, с которыми можно было не соглашаться, не любить их или наоборот восторгаться ими, но при этом они безусловно яркие личности. Они и становятся ориентирами. Спортивные тексты Игоря Порошина конца 1990-х начала 2000-х – это гениальные произведения! К нему как угодно можно относиться, но ты читаешь текст и думаешь, что это талантище! И пытаешься хотя бы отчасти дотянуться до этого уровня по мышлению. Смотришь первые эфиры спортивных программ «НТВ+» и понимаешь, что это потрясающе. Смотришь интервью, которые делал Урмас Отт и даже ребенком понимаешь, что это великолепно, это здорово, Парфенов, Комолов, Тутта Ларсен, Нагиев и его радиоэфиры, Антон Долин, Андрей Колесников – они все ориентиры. Есть хорошее выражение – хорошие художники копируют, а гениальные воруют.
– Один мой знакомый писатель говорит, что для него хороший текст тот, под которым хочется, вычеркнув фамилию автора, написать свою.
– Да, так и есть! Но при этом я не помню, чтобы мне хотелось быть таким же, как кто-то из тех, чьему профессионализму я поражался. Помню, как я гордился, что Сергей Балуев публикует мои статьи в журнале «Город». Я не знал его тогда еще, но для меня такие люди заслуживают уважения в профессии, ты к ним прислушиваешься, причитываешься и присматриваешься. При этом я сам работал по 16 часов. И не я один. Это нормально – прийти на работу в 12 дня и уйти в полночь. Но когда не ты умоляешь взять тебя на работу, а тебя приглашают, причем в разные редакции… Ну, наверное, что-то и у меня получалось. Может, не все нравилось зрителям, но что-то получалось.
– А если отбросить скромность – есть что-то из сделанного, чем ты гордишься?
– Однажды поставил себе цель публиковаться в журнале «Город». Не все получалось сразу, что-то поправили, сократили, но поставили. И внутренне я для себя решил – 10 номеров подряд публиковаться у Балуева. Если 8 номеров подряд публикуешься, а в 9 номере нет твоей фамилии – все начинаешь заново. Когда вышел 14 номер подряд с моей фамилией – это для меня было очень круто. Я это запомнил на всю жизнь. И горжусь этим. Как и фильмом «Властимил. Первый», посвященный Властимилу Петржеле и снятый спустя 10 лет после его назначения главным тренером «Зенита». Он был номинирован на «Теффи – Регион». Для меня этот документальный проект, люди, которые мне помогали, сам Петржела – что-то невероятное! Это то, чем я горжусь. А еще фильм «Зенит 1984. Жизнь после триумфа» – это уже самостоятельный проект, снятый нашим продюсерским центром и показанный на телеканале «Санкт-Петербург», а потом получивший «Золотое перо»…
С легионерами "Зенита" Радеком Ширлом (слева) и Камилом Чонтофальски (справа)
во премя работы над фильмом про Властимила Петржелу
– И что, когда вспоминаешь, как все это делал, внутри не «ёкает»? Не хочется вернуться в журналистику?
– Вот мне моя мама этот же вопрос задала, когда я вернулся с товарищеского матча Россия – Франция. Спросила, не хотелось ли мне игру прокомментировать, я же почти два года комментировал матчи «Зенита» со стадиона «Петровский» и других арен. Да я сам в какой-то момент об этом задумался. И поймал себя на мысли, как здорово, что можно просто прийти на футбол зрителем, отдохнуть, побывать на классном стадионе, все это пережить как простой болельщик. Так что нет, я больше не хочу этого. Это все игра, а я наигрался. Как и другие, кто уходят.
– Между тем, продюсерский цент «L&A» занимается и журналистикой в том числе, делает программы для телеканалов…
– Поэтому нельзя сказать, что я вообще ушел из журналистики. Просто занимаюсь сейчас другим, но журналистские проекты веду все равно, думаю о них. Но понимаю, что я должен делегировать какие-то обязанности другим, потому что у меня на все не хватает времени. Я хочу заниматься продюсированием, создавать видеоконтент. Хочу снимать документальные фильмы, продюсировать телепрограммы. При этом с самого начала я был готов к тому, что мы будем работать с любым материалом, кроме свадеб и корпоративов. Интервью генерального директора, документальный фильм, отчет о выставке, которая проходит, телепрограмма – да, мы это можем.
Я создавал и продолжаю создавать именно центр, объединяющий определенное количество талантливых людей, которые хотят работать в этой сфере, реализовывать свои мечты. Всегда говорю своим – мечтайте! И давайте делать то, о чем вы мечтаете.
– А откуда берутся идеи?
– Из обсуждения, например. Я это обожаю! Идея того ролика, что мы придумали для хоккейного клуба «Северсталь» в прошлом сезоне, родилась в результате мозгового штурма. Случаются, конечно, и озарения, как результат банального размышления, что еще можно сделать. Наконец, идеи приносят люди, которые к нам приходят.
– И как понять, что их идея стоит того, чтобы тратить на нее время, силы и деньги?
– Знаешь, я пришел к выводу, что идея – это три предложения. Если человек может в трех предложениях понятно изложить то, что хочет сделать, – идея рабочая.
– Ты доволен тем, как развивается твой продюсерский центр?
– А он развивается так, как написано в книгах. Оказывается, в этом мире нового ничего не происходит. Меняется только техническая оснащенность, скорость принятия решений и получения результата. И то не всегда. Есть вещи, которых все равно не избежать: ты реально должен сначала изобрести велосипед, потом ты наступаешь на грабли, проваливаешься в яму, лихорадочно из нее выкарабкиваешься, но, если постоянно стремиться в какую-то точку, ты ее достигнешь. Говорят, что не надо сразу думать о букве «Д». Сначала дойди до буквы «Б», потом «В». Так и есть. Первый год ты пытаешься хоть что-то зарабатывать, второй отдаешь долги, третий хочешь сохранить тот объем, который уже есть, четвертый начинаешь что-то зарабатывать. И мечтать о большем.
– Ты по-прежнему работаешь по 16 часов в сутки?
– 24 часа в сутки, потому что постоянно думаю о том, что происходит на работе. От этого безумно устаешь, потому что переживаешь, особенно если склонен, как я, к самоанализу и самокопанию. Но в последнее время я стал позволять себе отдыхать чуть-чуть больше, поскольку, повторюсь, стараюсь учиться делегировать какие-то обязанности своим сотрудникам, доверять им.
Будни генерального директора продюсерского центра "L&A"
– Время на то, чтобы читать прессу, смотреть телепрограммы остается? Или тебе это неинтересно уже?
– Мне все интересно. Для меня важно все, что происходит. К тому же, это неиссякаемый источник идей. Да, ты их, может, никогда не реализуешь, но ты смотришь и думаешь, как можно сделать. И я не разделяю мнение тех, кто считает, что сейчас люди предпочитают иные источники информации. Сколько газеты хоронят? А мы до сих пор берем в руки «Коммерсант» или «Спорт-Экспресс» – кому что интересно. До сих пор выходят журналы, ежемесячные в том числе. Печатная пресса продолжает работать и влияет на тех, на кого хочет влиять.
– Качество современной журналистики тебя устраивает?
– Разумеется, нет. Но есть этому и объяснения. Инфантильность, которая сейчас присутствует не только у молодежи, но и у людей среднего возраста, настолько зашкаливает, что это влияет на все сферы деятельности. Очень сложно реализовывать проекты – не хватает профессиональных кадров. Сложно создавать что-то новое – не хватает желания у людей это делать. И очень сложно что-то придумывать – не хватает людей со знаниями. Мы много шутим на этот счет, но то, что у нас все занимаются маникюром и работают фитнес-тренерами, а заводы стоят, – это же правда.
Если говорить о журналистике, то есть огромная пропасть между суперпрофессионалами и совершенными дилетантами. При этом совершенно отсутствует среднее звено, мощное, которое бы тащило за собой профессию, развивало ее.
Еще одна проблема связана как раз с тем, что многие ушли из профессии. Вот как должно быть? Тебе 20 – ты учишься у 30-летнего, он уже опытный профессионал, но все еще ориентируется на 40-летнего, учившего его. А для тебя 40-летий - уже мэтр, на которого смотришь снизу-вверх. А что произошло? Многие из тех, кто должны были стать такими мэтрами, либо ими не стали, либо ушли из профессии. Остались 30-летние, как я, например. И мы уже должны учить 20-летних, а нам самим еще требуется на кого-то ориентироваться пять-десять лет. Получать какие-то знания, поддержку. А 20-летние те самые инфантильные во многом люди, которые не понимают, что они хотят в жизни. Ощущается временной разрыв, нехватка целого поколения журналистов, которые в 2000-х ушли из профессии и не передали свои знания.
– И как ты себе представляешь журналистику в будущем?
– Если бы мы знали, что будет дальше, мы бы над этим уже работали! Куда все пойдет? Не знаю. Вот если почитать «Собор Парижской Богоматери» – как ругали Париж в те времена! Во все времена хвалили старое и ругали новое. Но собор как был величайшим творением человечества, так и остается. И журналистика как была, так и будет. В той форме, которая интересна людям. Мы все равно хотим увидеть, услышать, получить информацию. Поэтому профессия останется. Можно долго говорить, что сейчас – хуже уже некуда, да ничего подобного! И хуже можно, и лучше можно, все зависит от времени, конъюнктуры, событий, лени, профессионализма, желания.
Меня, например, радует то, что делает Юрий Дудь. Банальное интервью, то, что вызывало восхищение у зрителей 20 лет назад. Когда-то был Урмас Отт, страна смотрела его передачи, обсуждала. Сейчас все то же самое, мы смотрим на то, как беседуют два человека. Нам по-прежнему это интересно. Меняется только форма подачи и канал связи с аудиторией. А суть остается той же.
– Допускаешь мысль, что вернешься в профессию? Скажем, завтра появится новый телеканал, и тебе предложат его возглавить?
– Ответ будет такой: с огромным удовольствием предоставим техническую и кадровую базу продюсерского центра «L&А» для создания того контента, который интересует новый телеканал и его зрителя. Для этого мы собственно и собрались. Зачем набирать на новый проект сотрудников, учить их, убеждать, мотивировать, когда рядом есть команда, способная этот проект начать реализовывать прямо с сегодняшнего вечера. И это не бравада – команда, действительно, есть. Но зарекаться, конечно, нельзя. Может, лет через пять наступит момент, когда я пойму, что мне уже не столь необходимо быть генеральным директором «L&A», а лучше возглавить какой-то новый проект. Но пока я очень хочу работать со своей командой. Хочу, чтобы мы развивались и двигались вперед.
Промо-ролик «L&A»
Посмотреть все материалы рубрики: "Журналист меняет профессию"
(рубрика действует в рамках проекта "Поддержка", реализуемого на средства гранта Санкт-Петербурга)