«Не мы говорим языком, а язык говорит в нас…»
Занятие третье. Его ведет филолог, доцент факультета политологии СПбГУ Нина ФИЛИППОВА.
В конце прошлого урока мы договорились проверить себя, расставив ударения в словах, вызывающих сомнения даже у образованных людей. То, что диктует нам норма, и то, что мы слышим (или сами произносим), находятся в некотором противоречии, но, тем не менее, ударения должны быть расставлены следующим образом:
автАркия, безврЕменье, бередИть, благоприобрЕтение, вероисповЕдание, вЕчеря, гЕнезис, граждаАнство, дАйджест, завИдно, знАмение, издрЕвле, исповЕдание (веры), намЕрение, новорождЕнный, опошлЕние, сторИцей, малая толИка, увЕдомить, факсИмиле, фетИш, фОртель, хОлодность(душевная), шмыгнУть, экспЕрт, языковАя политика.
А вот слова, допускающие два равноправных варианта произношения: искрИться и Искриться, коллЕдж и кОлледж, кулинАрия и кулинарИя, мизЕрный и мИзерный, симмЕтрия и симмертрИя, творОг и твОрог), но в тех, что мы вам задавали, допустим только один вариант, приведенный выше.
Чем чаще возникают у нас вопросы, связанные с языком, чем чаще мы проверяем свои сомнения, обращаясь к академическим источникам, тем правильнее мы говорим.
Конечно, ошибки в ударениях выявляются только в устной речи, но и письменная речь (более подверженная самоцензуре) зачастую демонстрирует безответственное отношение к словам. Вот только некоторые примеры распространенных ошибок, казалось бы, в абсолютно простых вариантах: гигантский мегаполис, народный фольклор, моя автобиография, в анфас, практический опыт, мемориальный памятник, прейскурант цен, памятный сувенир, коренной абориген, предварительный анонс, ежегодный биеннале, полный аншлаг.
Те, кто так говорит и пишет, демонстрируют абсолютно бездумное отношение к слову.
Академик Иван Павлов высказал мысль, что условные рефлексы русского человека настроены на слово, но он же отметил, что русский ум расплывчат, главное для него – не решить вопрос, а запутать, ибо русский ум любит слова, а не факты, причем смысл слов не проверяется. «Я тоже люблю слова» – признавался И. Павлов и замечал, что «для чуткого славянского ума звучание слова подчас важнее его содержания, слово дорого мне как таковое, и если оно звучит красиво, то уже вызывает к себе доверие. Русский ум привык оперировать общими положениями, обстоятельность мысли ему скучна, подробности утомляют. Главное для нас не истина, а новизна, нам не свойственно отыскивать дополнительные красоты в уже известном, а как узнали, так интерес пропал».
Вот уж действительно, прав был немецкий философ М. Хайдеггер, подчеркнувший, что «язык есть дом бытия», который говорит нами.
Примечательно, что И. Павлов, много лет занимавшийся физиологией пищеварения, рассуждает от этих особенностях русского ума в начале ХХ века, когда в публичном дискурсе участвовали высокообразованные люди.
«Физиология речетворения» в наше время обусловлена тем, что «культура» (с ее символичностью, индивидуальностью, многообразием и неповторимостью) перешла в стадию «цивилизации», базирующейся на демократичности, массовости, механистичности, унификации. Как тут не вспомнить девиз Мирового Государства из книги О. Хаксли «О дивный новый мир», на геральдическом щите которого были написаны слова: «ОБЩНОСТЬ, ОДИНАКОВОСТЬ, СТАБИЛЬНОСТЬ». При этом жителям этого государства, по мнению Директора Инкубатория и Воспитательного Центра, «общую идею хоть какую-нибудь дать надо – но дать лишь в минимальной дозе, иначе из них не выйдет хороших и счастливых членов общества». Включите Центральный канал, и вы увидите, что участниками публичного дискурса оказываются и полуобразованные, и просто необразованные люди, чью речь не исправить никакими уроками русского языка и об ошибках которых говорить даже не интересно.
Намного продуктивнее анализ профессиональных журналистских материалов, лучшие из которых не только интерпретируют реальность, но и являются настоящими производителями смысла.
Но начнем все-таки от противного, коль скоро у нас педагогические задачи. Вот цитата, принадлежащая министру образования и науки РФ Андрею Фурсенко: «…у каждого школьника должно быть право выбора образовательной траектории» (выделено нами – Н. Ф.) При внешней красивости выражения вызывает сомнение (как минимум) точность употребления термина траектория, которое в Словаре современного русского языка определяется как «линия, которую описывает в пространстве какая-либо движущаяся точка или тело». Вот уж действительно: «О друг, Аркадий, не говори красиво».
Это пример показывает, как важен поиск точного слова – муки, знакомые тем, кого пугает банальность выражения. Замечу, что конструктивный принцип советской газеты – «сочетание стандарта и экспрессии» – всегда казался мне несколько сомнительным.
К особенностям русского мировидения филологи относят тот факт, что в русском языке слова, соответствующие определенным аспектам универсальных философских концептов, существуют как «лексические пары»: правда и истина, долг и обязанность, свобода и воля, добро и благо. Автоматические навыки владения русским языком избавляют нас от необходимости задумываться над привычными для нас словосочетаниями при построении текста, но как только возникает необходимость объяснить эту разницу иностранцам или «дойти до самой сути», и возникают «дополнительные красоты в уже известном»
Уникальные русские концепты «душа», «тоска» в корректных английских текстах не случайно не переводятся, а даются в транскрипции.
Приведу пример: мне довелось сравнивать тексты советской Конституции (1977 г.), переведенные русским и американским переводчиками. Известную нам часть «Права и обязанности советских граждан» русский перевел: «Rights and Duties» а американец: «Rights and Responsibilities». Очевидна смысловая разница между словами «долг» и «ответственность».
Действительно, как часто смысл слова проясняется в диалоге с другой культурой. Вот Д. Гуцко («Огонек» №7, 2011) рассуждает: «Мы ведь даже сам термин «безопасность» понимаем по-разному, – говорил высокопоставленный сотрудник НАТО. – Для русских «безопасность» – это отсутствие опасности, отсутствие угрозы. Для нас же в слове secure много созвучного с мерами по поддержанию здоровья. Я бы сравнил западное понимание безопасности с посещением фитнес-клуба. Вы ходите в фитнес-клуб, чтобы накачать мускулы, и время от времени хвастаетесь этими мускулами перед другими членами клуба. И это не значит, что вы собираетесь использовать мускулы против тех, перед кем вы хвастаетесь. С китайского термин «безопасность» вообще переводится дословно как «моя жена спокойно работает на кухне!».
Интересные толкования дает слову «кризис» «Новая газета»: по-гречески «поворотный пункт, решение», китайский иероглиф для передачи данного понятия можно истолковывать и как «опасность» и как «возможность» (№ 24, 2011).
И закончить мне бы хотелось «очень простым словом» – «демократия», ибо еще в советское время в своей диссертации мне пришлось анализировать американские политические словари, из которых я навсегда для себя уяснила, что в семантическую структуру данного термина входят следующие компоненты: «компромисс», «толерантность», «права меньшинства и правила большинства».
?А уж коль скоро установилась традиция давать задания, может быть, и мы подумаем, как определить слово «толерантность». И еще: когда в журналистских текстах встречается красивое выражение, то очень хочется его себе «присвоить».
Как вы думаете, что такое «когнитивный диссонанс»?