Опечатка
SPbSj публикует воспоминания журналиста, заслуженного работника культуры РФ Александра Травина о годах работы в "Ленинградской правде", о людях и событиях 60-х, 70-х, 80-х годов. Вторая часть воспоминаний посвящена заведующей отделом писем Алиде Федоровне Колесниковой, и ее уроках для начинающего журналиста.
Александр Травин: "Это небольшие рассказы о моих товарищах из «Ленинградской правды». Увы, многих из них уже нет с нами. Но я не делил своих героев на ушедших и на тех, кто выполняет свой журналистский долг сегодня. Эти люди всегда со мной. В рассказах нет никаких личностных характеристик; они основаны на конкретных делах и поступках моих товарищей, очевидцем которых или участником описываемых событий был я сам".
Опечатка
Утром, развернув свежеотпечатанный номер газеты, я перечитал опубликованную в нем собственную статью и обнаружил, что фраза «С утра у него болела голова» переделана так: «С утра у него дурила голова». Интересно, как это произошло? Ведь накануне, когда я вычитывал гранки, все было в своем первозданном виде. Впрочем, новая редакция предложения, меняя тональность эпизода, как-то острее отражала суть происходящего с героем публикации.
Ход моих размышлений прервало появление в кабинете заведующей отделом писем «Ленправды» Алиды Федоровны Колесниковой.
– Как же вы, Саша, не заметили опечатку? – спросила Алида Федоровна.
– Опечатку? – удивился я. – Не было никакой опечатки. Вот смотрите (и протянул Колесниковой гранки). Я подумал, что это вы внесли вечером правку, и она мне понравилась.
Колесникова как-то неопределенно улыбнулась, а потом добавила:
– Я ничего в статье не меняла. Но вы правы; может быть, так, действительно, лучше. Видите, как важно подобрать нужное, незатертое слово, чтобы статья заиграла новыми красками.
Сразу скажу, что в данном случае никто таких слов специально не искал. Просто вечером по каким-то причинам понадобилось набрать полосу заново. Тут-то наборщик и допустил опечатку, а корректоры ее не заметили. В результате (случай редчайший) статья обогатилась новым речевым оттенком.
Тут надо обязательно сказать о том, что к создаваемому автором образу, выразительности средств, которые он использует, логике, тональности материала, нестандартным формам его подачи Алида Федоровна относилась с предельным вниманием. Есть люди с развитым музыкальным слухом. Так вот, Колесникова без всяких преувеличений обладала тончайшим литературным слухом. Фальш, неточности, недоговоренность, сбои в ритме и логическом построении текста она улавливала мгновенно. И, что важно, всегда знала, как от них избавиться, как повернуть материал так, чтобы он заиграл новыми гранями. А оркестр, которым она дирижировала, был поистине уникальным.
В отделе писем работали талантливейший фельетонист Юрий Борин, автор превосходных очерков на моральные темы Иза Бугрова, глубокий знаток проблем медицины Генриэтта Журавлева – корифеи ленинградской журналистики; из тех, кого называли самоуправляющимися. Умели найти актуальную тему, детально разработать ее, сделать необходимые выводы и придать тексту общественный резонанс, не говоря уж о высоком художественном мастерстве исполнения.
По долгу службы Колесникова читала и визировала их материалы; проходили они, как правило, «чисто». Но и Борин, и Журавлева, и Бугрова сдавали заведующей отделом свои материалы словно контрольные работы учителю; ждали, чтобы Алида Федоровна смогла бы добавить что-то ускользнувшее от авторского внимания, привнести в текст дополнительную изюминку. И у нее это прекрасно получалось. Работать и учиться настоящей журналистике в такой атмосфере постоянного творческого горения выпадало не каждому. Мне повезло.
Юрий Борин
К тому же и жизнь постоянно преподносила новые уроки.
Однажды с завода «Электрик» пришло письмо. Его автор негодовал: передовой руководитель молодежной бригады Генрих Паэль в заводской столовой, на глазах у всего коллектива пил вместе со своими ребятами водку. Я обработал это письмо, и оно было опубликовано.
Через несколько дней Колесникова позвонила мне по местному телефону:
– Собираемся и едем на «Электрик»!
– А в чем дело, Алида Федоровна?
– По пути расскажу.
Оказывается, ей позвонил секретарь парткома завода и сообщил, что Паэль на дух не переносит алкоголь и никакой водки со своими питомцами не пил. От газеты требовалось опубликовать опровержение.
– Так что же бригадир делал в столовой?
– Вот это мы и выясним.
Секретарь парткома Константин Михайлович Негодуйко встретил нас отнюдь не конфликтно и держался спокойно. Он сообщил то, что я уже знал от Колесниковой, добавив, что у одного из членов бригады был день рождения, и товарищи отмечали его после работы в заводской столовой. Была ли водка? Была. Но Генрих Паэль пил минералку.
– Я понимаю, – сказала Колесникова, – что Генрих очень старается сплотить коллектив, в том числе и празднуя дни рождения молодых рабочих. Но, согласитесь, делать это в публичном месте не стоило. Пострадало его доброе имя, репутация передовой молодежной бригады, всего предприятия. Но из разговора я уже поняла, что Паэль не только замечательный сборщик, но и очень хороший человек. Думаю, с вашей помощью, Константин Михайлович, он сделает соответствующие выводы, а мы через некоторое время опубликуем репортаж о его бригаде.
Вроде бы была конфликтная ситуация, и вот ее уже не стало. Тонко и дипломатично провела встречу Алида Колесникова.
– Все-таки я сделал ошибку, доверившись автору и не проверив письмо в парткоме, – сказал я, когда мы возвращались в редакцию.
– Формально, да. Но если бы вы, проверяя письмо, узнали все эти подробности, вряд ли оно было бы опубликовано. Все ограничилось бы словами и заверениями. Получилось же гораздо лучше, и это самое важное: наша поездка, наша газета помогли парткому в его воспитательной работе с молодежью. А секретарь мне понравился.
Мне тоже. Статью о предприятии мы опубликовали. И не одну. Потому что завод «Электрик», производящий замечательное электросварочное оборудование, был одним из лучших в своей отрасли. Через какое-то время Константин Михайлович Негодуйко стал директором предприятия, и я дружу с ним вот уже не одно десятилетие. Сегодня он на пенсии. И очень переживает, впрочем, как и я тоже, что больше не существует так нужного стране предприятия, погибшего в глубоком омуте реформ. Думаю, и Алида Федоровна была бы огорчена.
Надо сказать, что некоторые люди в редакции относились к ней неоднозначно. Не всем нравилось, что Колесникова могла прямо в глаза произнести нелицеприятные слова, заслужившему это коллеге, твердо отстаивала свои убеждения, была принципиальна в вопросах профессиональной и чисто человеческой морали. И сегодня перед моими глазами Алида Федоровна возникает такой же, какой я увидел ее в первый раз и какой она запомнилась мне на всю жизнь – красивой, умной, обаятельной женщиной, яркой журналисткой.
Продолжение следует...
Читать часть 1
Фото из личного архива автора